Власов отказался. Он решил остаться здесь вплоть до вынесения решения о судьбе армии. После этого сопровождавшие его лица без всякого возражения сняли с себя штатскую одежду. На следующий день, в 10.00 часов, генерал Власов был принят американским генералом в штабе одной из дивизий ХИ-го корпуса. Присутствовали высшие американские офицеры, представители английской и французской сторон и советский майор, командир партизанской части, как представитель Красной армии. Трое западных союзников выразили согласие на перевод дивизии в американский плен, но при условии, что с этим будет согласен и советский представитель. Последний запросил инструкцию по-радио. Ответ пришел через час: советское верховное командование настаивало на том, чтобы дивизия была выдана в плен Красной армии. Переговоры были прерваны с тем, чтобы Власов мог лично соединиться со своей дивизией, в которую он должен был отправиться еще в тот же день.

В 14.00 час. американский офицер известил Власова, что 1-я дивизия находится в селении Лнарже. Прямого соединения не удалось установить, так как никаких документов об этом не имеется. Власов вперед послал в дивизию Игоря Пекарского (его чин неизвестен) и лейт. Левчу- ка с сообщением, что дивизия будет разоружена Американской армией, в каждой роте останется 10 ружей для несения сторожевой службы, а офицерам будет оставлено их личное оружие. После этого, дивизия должна была быть переведена в плен с правами регулярных пленных.

После отъезда обоих офицеров Власова пригласили на дальнейшие переговоры. Ввиду того, что единственный свидетель, И. Пекарский, в то время находился в пути в дивизию, никаких сведений о том, каким образом продолжались дальнейшие переговоры, не сохранилось. В документации американского ХП-го корпуса, а также 2-й пехотной и 16-й танковой дивизий, т. е. частей, которые находились в районе гор. Пльзень, не сохранилось ничего относительно этих переговоров. Расхождения, имеющиеся в нижеследующем описании Пекарского, повидимому, вытекают из того, что в тот день в подчиненные дивизии поступил уже ранее упомянутый приказ ХП-го корпуса о почасовом лимите 00,01 час, 9-го мая, после которого уже никакие части в американский плен не переводятся. 1-я дивизия дошла до американской демаркационной линии 10-го мая, после полудня. Вследствие этого могло случиться, что какие-либо дальнейшие переговоры стали бы необоснованными и ген. Власов, вместе с сопровождавшими его лицами, должен был вернуться в дивизию. Все то, что я только что привел, является дедукцией из известных фактоз. Возможно, однако, что Власов возвращался в дивизию все-таки с каким-то обещанием, которое давало хотя бы надежду; или же это неопределенное обещание о решении относительно судьбы дивизии, перенесенное лишь на утренние часы 12-го мая (см. дальнейший текст), должно было удержать эту двадцатитысячную дивизию пока что в спокойном состоянии.

В Лнаржах должно-было осуществиться проведение одинаковых мероприятий, как о них уже упоминалось в предшествующем тексте в связи с 5-й дивизией США. Красной армии предоставлялась возможность продвинуться, окружить район нахождения обезоружной дивизии, после чего американские части должны были стянуться, а район с 1-й дивизией должна была перенять Красная армия. (См. прим. № 22 к главе № XI).

Обоих офицеров штаба Власова сопровождали американский полковник и еще один офицер, а следовали они под охраной американского танка. Американский полковник неустанно поддерживал радиосвязь и еще до того, как они прибыли в Лнарже, дал приказ второму офицеру самому сопровождать русских в дивизию. Одновременно он сообщил им, что дивизия не будет переведена в гор. Пльзень, несмотря на то, что об этом было заранее договорено, и что ген. Власов вернется в дивизию в тот же день к вечеру.

Неопределенные сообщения о переговорах, происходящих в Пльзене, быстро распространились по всей дивизии и поддерживали надежду на будущее. Согласно описанию Пекарского, дисциплина все еще была вполне удовлетворительной, несмотря на то, что дивизии угрожала неустанная опасность со стороны советских частей, расположившихся в непосредственной близости от них. В дивизию проникали с той стороны советские агитаторы и агенты, но пока без заметного успеха. Вся дивизия находилась в ожидании прибытия Андрея Андревича.

Пере отдъездом ген. Власов а из Пльзеня перед его виллой собралась многочисленная толпа чехов. Каждый хотел увидеть спасителя Праги. Когда он появился, делегация передала ему букет цветов и горячую благодарность за спасение Праги. В завершение парадоксального положения, люди провозглашали: «Да здравствует Власов! Да здравствует Сталин!», а какой-то пожилой человек произнес приветственное слово и, в знак благодарности, вручил ген. Власову — бюст Карла Маркса! Провожаемый овациями толпы, ген. Власов покинул в 16.00 часов город Пльзень и вернулся в 1-ую дивизию.

Для объяснения событий, которые произошли после этого, необходимо добавить, что хотя селение Лнарже [195] и находилось на территории, оккупированной Американской армией, но дорога Непомук—Лнарже и далее на восток была коммуникационной линией для советских частей, размещенных в этом районе. Советская армия не могла пользоваться дорогой Непомук—Смолинец—Рожми- тал ввиду того, что на ней расположилась 1-я дивизия, все еще находящаяся под охраной Американской армии.

Власов и сопровождавшие его лица прибыли в селение Лнарже поздно ночью. Конвой остановился перед замком, где разместился штаб американского командования, и американские офицеры ушли в замок. Русские остались в автомашинах и просидели в них четыре часа в ожидании вынесения дальнейшего решения. Из селения, погруженного в темноту майской ночи, к ним доносились отрывки русских разговоров, русские песни, смех. Часы проходили в молчании, пока, наконец, американцы не предложили русским переночевать в замке. Власова принял кап. Донахью, американский комендант города. О генерале, его политическом движении и его армии он знал так же мало, как и остальные американские офицеры. Но он проявил искренний интерес, что подбодрило Власова. Несмотря на то, что он был утомлен от безуспешных переговоров в предшествовавшие дни, он снова разговорился и — даже не подозревая этого, — говорил в последний раз как свободный человек о своих надеждах, тщетном усилии и разочаровании. Он говорил не только от своего имени, но и от имени людей, трибуном которых его сделала одинаковая с ними судьба, которая в то же время, не предоставила ему возможности довести дело до успешного конца. Когда он закончил, кап. Донахью встал, подал ему руку и сказал: «Благодарю вас, господин генерал, я постараюсь сделать для вас все, что будет в моих силах».