— А где же деньги? — разочарованно протянул Ромка.

— Ай! — взвизгнула Лешка, увидев, что зверек изготовился выпрыгнуть из банки.

Ромка быстро прижал его крышкой, вновь ее завинтил, горько вздохнул и только собрался обрушить весь свой гнев на сестру, из-за которой он лишился надежды получить деньги, как краем глаза заметил во дворе Олега Пономарева. Олег с кем-то разговаривал и не смотрел в сторону беседки. Поэтому следовало скрыться с его глаз, пока он их не заметит и не подойдет требовать долг.

— Пошли домой, — прошептал Ромка.

Лешка, прихватив банку, послушно встала и пошла за братом, а войдя в подъезд, вдруг громко вскрикнула:

— У него были черные джинсы!

— Чего?

— Джинсы, говорю, у того Валеры были черные.

— Как это — черные? Я в него краской метил и хорошо рассмотрел: джинсы у него были синими.

— Ну а я вспомнила, что черные. И волосы… подлиннее.

Ромка резко остановился.

— И когда же он успел подстричься и переодеться? А лицо его ты хорошо запомнила?

— Нет, там же темно было. Брат с досадой топнул ногой.

— Все ясно. Мы с тобой напали не на того человека. И теперь остались без денег и еще вот с этим, неизвестно с кем. — Он стукнул по банке, снова укололся и крикнул: — Ай!

От растерянности, испугавшись, что упадет со ступенек, Лешка ухватилась за перила.

— Послушай, что же это получается? Что мы напали на ни в чем не повинного человека и ограбили его? Выходит, мы с тобой тоже преступники? И что же теперь делать, где его искать, этого парня? Или сходить в милицию?

— Пошли, чего стоять. — Ромка потянул сестру за руку. А открывая дверь и привычно отпихивая коленкой вездесущего Дика, сморщил нос и поинтересовался: — Вот если бы на тебя напали посреди улицы и стали требовать отдать… Кстати, говорил я ему или нет, что нам нужны наши деньги? Кажется, не говорил, потому что думал, что и так все ясно. Ну, короче, если бы к тебе пристали с краской и велели отдать неизвестно что, ты бы что стала делать?

— На улице?

— Ну да, средь бела дня, там, где люди ходят.

— Закричала бы: «Спасите, помогите!» И ни за что б ничего не отдала, пусть бы обливали. Если б только не была в очень-преочень красивой одежде. — Лешка, конечно же, представила себя в необыкновенном Катькином платье. Вот его бы она ни за что не позволила залить краской, а все остальное — пожалуйста. А у того парня был самый обыкновенный свитер, и он им вполне мог пожертвовать, хотя бы ради торжества справедливости.

— Ну вот, а этот твой знакомый, вернее, не твой, а неизвестно кто, и не собирался никого звать на помощь. Значит, не такой уж он и невинный. Наверное, сам украл эту… этого… не знаю кого, — указал Ромка на банку, — и нечего его жалеть.

Он запер дверь, Лешка стала переобуваться, поставив банку на тумбочку. Дик приблизился к банке, потянул носом воздух и громко залаял. Девочка оттолкнула собаку.

— Отойди, Дик, не лезь, не до тебя.

Так как Ромка отправился на кухню, то Лешка пошла за ним вместе с банкой.

Она заперла от пса дверь, поставила банку на стульчик и снова ее открыла. Зверек мигом выбрался наружу. У него оказался длинный-предлинный и очень пушистый хвост, светлая мордочка, огромные уши, а взгляд больших глаз был прямо-таки человеческий. Лешке снова бросились в глаза его необыкновенные пальчики. Обитатель банки чем-то походил на ее новую говорящую обезьянку, подарок Катькиного отца, но лишь самую малость — это было совершенно невероятное существо. Такие только во сне могут привидеться, а в жизни Лешка их сроду не встречала, даже в зоопарке.

— Кто же это такой? — прошептала она. — Ты когда-нибудь видел таких зверей?

Ромка сморщил нос.

— Никогда.

— Я тоже. И что нам с ним теперь делать?

— Делай что хочешь, мне-то что? — Ромка подбежал к окну и посмотрел вниз. — Из-за тебя все… Вместо денег какое-то чучело. Что я теперь Олегу скажу?

Между тем странное существо выбралось из банки, вскочило на стол, обнюхало чашку с недопитым чаем, а затем сунуло в нее свой длинный тонкий палец и быстро-пребыстро его обсосало. Потом еще раз и еще.

— Он, наверное, хочет пить, — догадалась Лешка и налила зверьку в блюдечко воды. Она думала, что он будет лакать воду язычком, как все остальные известные ей животные, но зверек и в блюдечко окунул свой палец и тоже его обсосал, а потом вернулся к чашке.

Значит, сладкая вода ему нравилась больше. И пить ее он предпочитал посредством пальца.

— А чем же его кормить-то? — озабоченно проговорила девочка.

Ромка полез в холодильник и достал оттуда морковку.

— Вот, пусть попробует.