К самолету легко и шустро подкатил погрузчик — небольшой оранжевый драндулет с платформой на раздвигающихся скрещенных «лапках».

Один из террористов подошел к кабине, ткнул водителя стволом в грудь, скомандовал:

— Вылезай и беги к ангарам! У тебя двадцать секунд. Потом стреляю. Пошел!

Тот выскочил из кабины и как ошпаренный понесся к техническим строениям.

Боевик проводил его взглядом, забрался за руль погрузчика. Электрокар круто развернулся, подбираясь к передку инкассаторской машины, опустились с урчанием трапы-пандусы. Броневик, взревев двигателем, вкатился на платформу и замер. Из кузова выбрался третий террорист. Он подошел к краю платформы, остановился, оглядывая рулежку. Через минуту створка погрузочного отсека плавно ушла вниз. Платформа сдвинулась вперед, остановилась, уперевшись в борт, и броневик вкатился в темное нутро лайнера.

Спецназовец ухмыльнулся: «Летите, голуби, летите…»

Один из снайперов доложил:

— Я — «шестой», вижу в салоне самолета людей. Занимают кресла пилотов. Что делать?

— Ничего, — ответил спецназовец. — Никому не стрелять. Просто наблюдаем.

На башне ожило переговорное устройство:

— Та-ак, мы, борт… Хрен его знает, какой борт. Короче говоря, башня, доложите параметры для взлета.

— Я — башня, — сидящий за пультом диспетчер начал диктовать данные: скорость ветра, направление, наиболее благоприятная для взлета полоса. — Взлет.

— Башня, тебя понял, — ответил террорист.

— Ваш позывной — ноль двадцать один, — сообщил диспетчер.

— А мне по хрену, — последовал короткий и емкий ответ.

Самолет тяжело тронулся с места и покатил по рулежке к полосе.

Стоящий рядом с диспетчером оперативник сказал:

— Спроси у него насчет заложников.

— Ноль двадцать один, я — башня. Что с заложниками?

— Живы ваши заложники. Чего с ними сделается-то? Высадим перед взлетом. Все, башня, отбой.

— Они не смогут взлететь, — сказал диспетчер. — Самолет разбалансирован. Надо сообщить…

— Не надо, — коротко ответил оперативник. — Вот если заложников не высадят, тогда сообщишь.

Диспетчер пожал плечами, словно говоря: «Вам виднее…»

Лайнер все набирал скорость, дополз до конца рулежной полосы, развернулся и выкатился на ВПП. Здесь он остановился, передняя дверь открылась.

Командир спецназа поднес к глазам бинокль. Он увидел человека. Опустившись на колени, тот вцепился в край люка, повис и спрыгнул на бетонку. Удар, судя по всему, оказался достаточно сильным, потому что человек тут же свалился на бок.

— «Скорую» к концу полосы, — скомандовал спецназовец.

Но человек поднялся и, чуть прихрамывая, зашагал к терминалу.

Спецназовец опустил бинокль, обернулся и победно сообщил:

— Котов. Похоже, цел и невредим. Прекрасно.

«А второй заложник?» — захотелось крикнуть Веронике.

Оперативник в башне наклонился к диспетчеру:

— Второй заложник.

— Ноль двадцать один, я — башня. Что со вторым заложником?

— Сказали: выпустим, — ответил террорист. — Мы идем на взлет.

— Подождите, второй заложник! — крикнул диспетчер.

— Дурак, — спокойно выдохнул динамик. — Ты не понял, дурак? Я тебе сказал, дурак. Мы идем на взлет.

Самолет покатился по взлетной полосе. Командир спецназа смотрел на все еще открытый дверной проем «Ила». Он видел внутри какую-то возню, однако не понимал, что там происходит. Котов из-под ладони наблюдал за взлетающим лайнером. Вот колеса оторвались от бетонки, и самолет начал подниматься, тяжело и медленно, будто раздумывал: а не рухнуть ли ему обратно. Поднявшись достаточно высоко, «Ил» развернулся, выровнялся и вновь пошел к аэродрому.

Спецназовец приоткрыл рот.

— Этого не может быть… Они не могут взлететь. Самолет разбалансирован.

— Взлетели, как видите, — заметил представитель транспортной милиции.

— Башня! — ожил динамик. — Слышишь меня, башня?

— Я — башня, — ответил диспетчер. — Ноль двадцать один, слышу вас.

— Забирайте вашего Марафонца, он нам больше не нужен.

— Что значит «забирайте»? — Диспетчер посмотрел на оперативника.