Шрифт:
Колян. Ох, как ты здесь не прав, Нефред Эрнандыч! Опять же душит тебя собственная скромность. Художник – он во всем художник. И верую я – завтра же оценят! Оценят все без исключения, кто завтра в этот дом приедет. Увидишь, вот приедут – и обязательно оценят все.
Нефред Эрнандыч. Ну что же, дай-то бог, как говорится. Хотя – и ты прекрасно это знаешь – мне эти дифирамбы не особо и важны. Всегда был горд я в одиночестве своем, ибо всегда стоял гораздо выше тех, кто находился рядом. Ну а вот ты со мной уже давно и предан мне, я знаю. За то тебе спасибо, кстати. За то и помню, и люблю.
Колян. Ну и тебе на том спасибо, кстати.
Нефред Эрнандыч. Кстати. Ты сколько мяса режешь, гастроном? К нам что, орда приедет завтра или гости?
Колян. Позволь, Эрнандыч, ты же сам сказал, что точного количества гостей не знаешь. И я подумал ненароком: чтоб завтра мне не суетиться, быть может, заготовить впрок?
Нефред Эрнандыч(медленно вставая с табурета). Нет, православные, вы только поглядите: «Он подумал!» Кто эту ересь-то вложил в греховный адский твой язык? Запомни, сына, в этом доме думать, воистину, моя прерогатива. Всем остальным – благоговейно потакать моим идеям гениальным. О, боже! Как же я устал! За всеми нужен глаз да глаз. Ни шагу без меня, ни вздоха… Нет, ты подумай: «Он подумал!» Ты б лучше шевелил остатками мозгов, мыслитель хренов, чтобы своим умишком допереть, какая пропасть в гранях восприятия лишь одного обычного понятия лежит! «Он заготовил впрок!» Да я в секунду в страшный гнев или в истерику впаду, когда только подумаю, что может речь идти от миллиграмма до центн'eра!
Колян. Хоть я не так умен и образован, но мне всегда казалось ц'eнтнера, хозяин.
Нефред Эрнандыч. Не умничай, будь лучше человечней! Пока я добр. Сам знаешь, как мне нынче туго. Я выжат, словно апельсин в коробке из-под сока. Энергии из космоса не чую. Законотворчество, да будь оно неладно, последнее здоровье отнимает. Поверишь ли? Бывает, грешным делом, лежу и думаю: послать все это к черту… или себе же самому импичмент объявить. Вот до чего порой доходит! И что ж ты думаешь? Как только так подумаю крамольно, так сразу же под ложечкой сосет. А то мне совесть говорит: «Не сметь, Нефред Эрнандыч Казуистов! Даже и не думай! Кто, ежели не ты?» И понимаю, что права, паскуда… совесть эта. Ох, права! А так подумать, в нашем департаменте таежном талантливей никто ведь не напишет, а то что и не сочинит – так это и подавно. Кто ж, ежели не я?
Колян. Никто! Никто и никогда! О, как сейчас раскаиваюсь я, что мог, дерзнув, тебя поправить. Прости меня, коль сможешь.
Нефред Эрнандыч. Бог простит, но я тебя, сынок, прощаю тоже.
Колян. Вот спасибо! Тогда прошу, пойди приляг и отдохни, предайся умным мыслям. А я на этот чертов «прок», клянусь, жестокий ценз установлю. Все будет под контролем, не волнуйся. Твое здоровье – вот что высший ценз! А мясо – строго по реестру: Петрову, Сидорову, Иванову… Ну, словом, мышь не проскользнет, ручаюсь.
Нефред Эрнандыч. Ладно, но смотри, я все равно проверю. А то ведь знаю широту твоей натуры: не думая, что есть немедленно мечи на стол!.. Однако же от здравых твоих мыслей и душе приятней. Идею, в общем, одобряю. Пойду прилягу. Может, и засну. Умаешься тут за день, словно бобик, когда кругом непонимание одно.
(Нефред Эрнандыч ложится на скамейку, стоящую в глубине сцены. Практически сразу слышно мерное посапывание Нефреда Эрнандовича. Во сне он периодически вздрагивает, произнося отрывки слов.
Колян тем временем уходит, и появляется ведущий.)
Ведущий.
Застигнут бурей был в пустынеНефред Эрнандыч, бедуин.Погибли все. И вот отнынеСреди пустыни он один.Глаза покрылись красной пленкой,Не дышит нос – песком забит.Печально ноет селезенка,Трахея жалобно скулит.Он знает, силы на исходе.И не пройти пяти шагов.А как любим ты был в народе!Даже в среде своих врагов.«Теперь конец. Не будет чуда!» —Подумал и упал в песок.Как вдруг, как будто ниоткуда,Услышал нежный голосок.(На сцене появляется фея пустыни, возраста, что называется, неопределенного.)
Фея.
Открой глаза, моряк пустыни,Смочи уста, воды глотни,Отведай сладкой сочной дыни,А хочешь – на меня взгляни!Нефред Эрнандыч.
Скажи мне: кто ты? И откуда?И как здесь оказалась ты?Фея
Пустыня здесь. Я – от верблюда.Я гений чистой красоты!Нефред Эрнандыч.
Постой, постой! Ты гений тоже?.. —Грешна несдержанность твоя.С тобой мы вовсе не похожи.В пустыне гений только я!Фея
Оставь, друг мой, свои волненья.Тебе набраться нужно сил.Печенку подлечить, коленья…Изгнать недуг из твоих жил.А вскорости, совсем здоровый,Перед сияющей лунойВозьмешь меня, араб суровый,И назовешь своей женой.И вместе мы пойдем по жизниСреди барханов и песков —Служить любви, добру, Отчизне,Лечить врагов и дураков.Мы, как Ромео и Джульетта,Любовь до гроба пронесем!Ну, что молчишь? Я жду ответа.И, коль согласен, – так идем!