Слёзы застилали ей глаза, но всё-таки она нашла нож, охотничий нож гроссмейстера. С ножом в руке она вышла на крыльцо и стала спускаться по лестнице… А он стоял всё такой же серьёзный, ни гнева, ни страха не было на его лице, и лишь неуловимая улыбка вдруг тронула губы.

— Ты уезжаешь от меня, Йорген? — крикнула она.

— Ведь ты не хочешь ехать со мной! — возразил он.

— Нет, хочу! — закричала она и, бросив нож, вскочила в карету.

— Вперёд! — крикнул Микаэль, и весь мир вдруг расцвёл разноцветными огнями радости и счастья. Карета тронулась с места. Восторженные крики богомольцев, желавших святому счастливого пути, заглушили жалобные причитания гроссмейстера и других первосвященников. Между тем карета, запряжённая быками, с грохотом спустилась с холма и покатила по Капитульному переулку в сторону Курфюрстовой дороги.

Зазвонили колокола на башне святого Йоргена, на башне святой Анны, на башне святого Фомы и на башне святого Кнуда.

Над городом стоял такой звон, словно рай вдруг спустился с небес. А карета мчалась всё вперёд и вперёд, и толпы паломников расступались перед ней, пропуская святого и его супругу. Микаэль привстал, не выпуская руку Олеандры из своих рук, и прокричал:

— Я вернусь через триста лет!

Безмерное ликование прокатилось по улицам и переулкам, запруженным толпами паломников, а Олеандра, глотая слёзы и смеясь, сжала руку «святого».

— Стреляй! — рявкнул гроссмейстер, багровый от злости.

Пушкарь приложил фитиль к пушке, раздался выстрел, и буря восторга разразилась с новой силой.

— Да машите же! Машите! — ревел главный капеллан, задыхаясь от ярости. — На вас смотрят!

И святые отцы радостно махали руками вслед святому Йоргену. Девушки тоже махали, что-то кричали и плакали.

Грянул второй выстрел, а карета уже прогромыхала по мосту и выехала на Курфюрстову дорогу. В это время из-за поворота показался отряд ландскнехтов. Почтительно приветствуя знатных путешественников, ландскнехты отдали им честь и освободили проезжую часть дороги.

— Бог его знает, что он за парень! — задумчиво сказал Клаус. Он проходил с Клаудиной мимо кабачка «Праведный паломник», неся в руках голубую колыбельку, которую забрал у своей тётки.

Издалека доносился грохот кареты святого Йоргена. Ветер разносил над городом псалом, распеваемый тысячеголосым хором:

— Да стреляй же, чёрт тебя побери, стреляй в последний раз! — рычал гроссмейстер, плача от злости.

Грянул третий выстрел и возвестил о том, что праздник окончен.

Но долго ещё звонили колокола вслед уносившейся вдаль карете.

Долго ещё стоял гроссмейстер и смотрел вслед тому, кто увёз его любимую дочь, его карету, его быков, его окорока и сыры и два бочонка соборного золота…

А карета мчалась всё быстрей и быстрей, и в ней уносились Микаэль и Олеандра, словно пара диких лебедей… за тёмные леса, за высокие горы…

Прошло два месяца. Микаэль и Олеандра достигли северного берега очень широкой реки. У одного ландграфа, который был по уши в долгах, они купили чудесный горный замок Фалькенберг. В замке этом уже давно никто не жил, и окрестные жители поговаривали, будто в нём водились привидения. Но граф фон Темпельхейм привидений не боялся; он роскошно отделал свой новый замок и превратил его в родовое гнездо.

Микаэль и Олеандра прожили долгую и счастливую жизнь со своими детьми и внуками. От них и пошёл род Фалькенбергов, так называемая «младшая ветвь». Однако на самом деле их предки были выходцами из Йоргенстада и не имели никакого отношения к Фалькенбергам, которые, как следует из генеалогических записей, давным-давно вымерли.

Почти все представители этого рода отличались крайним себялюбием и никогда ни с кем не считались.

Себялюбие это характеризовала, с одной стороны, редкая жадность и большая склонность ко всякого рода аферам. Фалькенберги всегда шли к цели напролом, как буйволы, сметая всё на своём пути. Эта жадность не может не напомнить вам о соборном капитуле в Йоргенстаде.

С другой стороны, Фалькенберги очень не любили лгать и изворачиваться и предпочитали говорить правду в глаза и за глаза.