и сделала всё, чтобы он был доволен... и сейчас, вполне заслуженно, отдыхала, бесстыдно раскинув толстые ноги и нисколько не озаботившись тем, чтобы хотя бы прикрыться.

– Одевайся! – с неожиданно нахлынувшим раздражением сказал пан Анджей. – Муж ждёт!

– Да пусть ему крыша на голову свалится! – разразилась проклятьями жидовка. – Да чтоб он... Прости, мой господин... Наболело! Видишь ведь, шинок наш пришёл в упадок, во дворе – только грязь да куриный помёт, в сарае – лишь две коровы, а не дюжина, как бывало. Погреб, и тот пустой! Последнюю мальвазию выставим, чтобы вас, моцные паны, удоволить! Да я ради этого ничего не пожалею!

– Баню стопи! – буркнул пан Анджей, слегка смягчившись. – Попаришь потом, зайдёшь! Иди, иди!

Жидовка выскользнула, игриво зацепив по пути бедром. Пан Анджей, которого это прикосновение неожиданно взволновало, двинулся, было, следом... но в последний момент себя сдержал и пошёл в зал. Силы, так обильно потраченные, совершенно не лишним было бы подкрепить.

В зале было душно, стоял крепкий запах пота, ещё пахло пролитым пивом, жареным мясом и грязными портянками. Орлиным взором окинув зал и отметив, что бедняги жиды отсажены куда подальше, пан Анджей шагнул вперёд. Кажется, кто-то крикнул ему «осторожно», но было уже поздно. Нога пана Анджея, скользнув по чему-то жидкому, поехала вперёд, вторая осталась на месте, и пан Анджей под треск разрываемых портов плюхнулся со ступенек вниз. Колобком перекатившись через голову и ещё не очухавшись, он сразу же вскочил на ноги... Почему-то никто не осмелился смеяться над ним. Даже пан Роман. А Яцек, побледнев, вскочил с места и бросился с платком наперевес – отчищать белесые комочки, покрывшие новый кафтан его господина. Комочки эти издавали резкий и отвратный запах. Как будто это было блевотина... Блевотина?! Пан Анджей почувствовал, что его самого начинает поташнивать.

– Где здесь вода? – напряжённым голосом спросил он, лихорадочно отыскивая другой выход из зала, чтобы не пришлось шагать по размазанной по полу массе.

– Здесь, господин, здесь! – подхватив его под локоть, под его наиболее чистую часть, Яцек повёл разгневанного пана подальше от стола. А то что-то некоторые лихие шляхтичи зеленеть начали при виде своего командира...

– Ну, что ж! – сказал пан Роман, наконец-то получив возможность ухмыльнуться пошире. – Наш драгоценный пан Анджей в очередной раз влип в историю... Надеюсь, мы все сохраним молчание о ней, так как это не тот случай, разглашение которого не порушит чести!

Что шляхтичи, что казаки, все поддержали его речь одобрительными выкриками. И впрямь, позор – измазаться в блевотине – слишком велик, чтобы пан Анджей, с его-то гонором, пережил его бесследно. Другое дело, он вполне может обрушить свой гнев на того, кто разболтает эту историю... А в гневе пан Анджей был страшен! Пан Роман до сих пор с содроганием вспоминал, как они поссорились. Раздувшийся, словно кочет, низенький пан Анджей отчаянно пытался допрыгнуть до него, чтобы врезать кулаком именно по голове. Части тела пана Романа, находившиеся в пределах досягаемости, его не интересовали. С тех пор прошло много лет... Пан Анджей не изменился.

– Кстати, где же хозяин? – раздражённо рявкнул пан Роман. – Он нам, кажется, гусей обещал! В яблоках!

– Окстись, пан! – проворчал Клим Оглобля. – Откуда весной... ну, пусть ранним летом – яблоки?! Если только мочёные, с прошлого урожая. Да и то, небось, сплошь гниль да черви!

– Обещал, пусть подаёт... Пан Анджей, ты вернулся?!

Пан Анджей, бурый и насупленный, молча уселся на оставленное для него место. По слабому мановению его длани, Яцек бегом принёс ему полть куры, гороховой каши, чарку мальвазии, которую донесла-таки хозяйка.

Придирчиво изучив куру, пан Анджей мрачно куснул её. Потом ещё раз, ещё... Понравилось. Мальвазия, к слову – тоже по вкусу пришлась. Добрая мальвазия! Старая... Теперь такой уже не бывает.

– А что, пан Роман! – задумчиво протянул он. – Вечер на дворе! Не стоит, пожалуй, дальше ехать! Останемся...

– Да ты что, пан Анджей?! – изумился тот. – Какой вечер?! Полдень едва-едва минуло! Ты вроде и не пил ещё толком...

– Вот-вот! – подхватил уже изрядно повеселевший пан Анджей, опрокидывая в себя вторую чарку. – Я и говорю, пить надо меньше! Ты уже захмелел, для тебя – полдень! А я, трезвый, лучше соображаю. Для меня – вечер! Завтра с утра, по холодку-то выедем, куда как лучше ехать будет!

– Ладно! – сдался, тяжко вздохнув, пан Роман. – Завтра! Но уж гляди, отсрочки больше не будет!

Тут, наконец, и хозяин появился – с огромным блюдом, посреди которого горкой коричневой плоти возвышалась какая-то большая ворона... Ну, может, утка дохлая... Но не гусь же! Яблоки обещанные, правда, на блюде присутствовали...

– Что-то ты долго! – попенял ему пан Роман. – Это – твой гусь?

– Прости, господин! – привычно заныл шинкарь. – Зато гусь хороший попался! Вкусный, сочный... Молодой!

– Молодой, это хорошо! – рассеянно сказал пан Роман, прислушиваясь к шуму за дверью. Потом дверь с грохотом распахнулась и в зал, всхлипывая и на ходу запахивая разодранную до пупа рубаху, вбежала служанка, самая миловидная из трёх. Следом за ней, гоголем, не спеша, в зал зашёл немолодой усач-казак.

– Мотню застегни!.. – рявкнул кто-то.

Со всех сторон, вторя ему, стали выкрикивать советы. Кто-то залихватски свистнул в четыре пальца. Кто-то завистливо заорал, что так не честно. Несколько человек, явно направляясь следом за убежавшей на кухню служанкой, вскочили с мест, да так и замерли, ожидая одобрения или запрета от самого пана Романа. Тот, словно не замечая, вгрызся крепкими, молодыми зубами в кус жирной, в подливе и луке, свинины. Сок брызнул на щёки, на подбородок...