– Раз ты не хотеть говорить, я отрезать тебе члены тела! – намеренно коверкая русские слова, ответил мессир Иоганн. – Понемногу отрезать буду, ты не умрёшь быстро! Не бояться: я начинать с твоего друга!

Теперь заволновался второй разбойник, Митька.

– Чего это он, чего?! – тревожно, дрожащим голосом, спрашивал он. – Эй, мужик! Ты гляди... того! Не того!

Угрюмо усмехаясь, мессир Иоганн поднял с холста блестящие щипчики очень зловещего вида и примерил их к такому месту, что даже среди казаков послышались нервные смешки.

– Эй!!! – заорал разбойник. – Не надо, дядько! Не смей!

– Женщинам лучше уйти! – совершенно проигнорировав его вопль, холодно сказал мессир Иоганн.

Спустя мгновение, вопли бедолаг стали ещё громче... хотя лекарь ещё даже не начал их мучить.

– Чёрт побери, лекарь, давай уж поскорее! – не выдержал пан Анджей. – Ненавижу тягомотину!

– Сколько вас? – спросил пан Роман, хмурый и угрюмый – ему не по душе было подобное обращение... пусть даже и с ворами. 

– Двадцать! – не обращая внимания на ругань и угрозы напарника, быстро и подобострастно ответил разбойник. Осёкся, поправился. – Двадцать три... с нами!

– Как – двадцать? – не поверил пан Роман. – Не сотня? Не тысяча?! Всего – двадцать? Да мы ж одних только трупов столько навалили!

– Ну... в начале нас и было – вдвое больше! – нехотя поддержал товарища Митяй. – Мы ж не знали, что здесь – воины! Ну, ничего, скоро сам Ворон подойдёт, он вам покажет! Всем воздастся... по заслугам!

Злобный взгляд, который он бросил на шинкаря, не сулил тому ничего хорошего. Бедолага Моисей чуть чувства не лишился...

– Ты зёнками-то не сверкай! – сурово одёрнул его Марек. – Мало прошлый раз получил? Так за мной не заржавеет!

Митяй, сломанное ребро которого взывало к немедленной мести, лишь зубами заскрежетал, справедливо и мудро решив отложить и саму месть, и словесную прю до лучших времён. Лишь кулаки стиснул – до скрипа кожи.

Меж тем, эта пря уже нимало не интересовала панов.

– Двадцать человек! – горячим шёпотом, дьявольски сверкая тёмными глазами, повторял раз за разом пан Анджей. – Двадцать! Всего двадцать!

– Двадцать рушниц! – рассудительно возражал ему пан Роман. –Двадцать! Целых двадцать!

Однако и он сам не слишком-то сопротивлялся. Всё-таки рискнуть стоило, и если рисковать, то – именно сейчас, когда темнота на дворе заменилась серыми сумерками, когда глаза слипаются после бессонной ночи, а с последнего выстрела минул целый час. Не ждут их разбойники, не должны ждать!

Меж тем, мессир Иоганн, убедившись, что от него больше ничего не требуется узнавать, неспешно собрал инструменты, которыми так и не воспользовался...

– Смотри-ка, этот, мелкий-то, обмочил штаны! – возмущённо воскликнул Яцек.

 Но на это уже никто не обратил и малейшего внимания. Казаки и ляхи спешно заряжали последние рушницы и пистоли, проверяли насадку клинков на саблях. Их командиры, посовещавшись, назначили из числа самых метких дюжину стрельцов, которые огнём своих пищалей должны были прикрыть атакующих. Не впервой чай, мелочи не упустят!

Потом был залп... Потом двери и окна первого поверха распахнулись и ляхи с казаками, подбадривая себя и запугивая врагов дикими воплями, ринулись во двор. Поверх их голов, иногда и слишком низко, ударили стрельцы. Немногие их пули достигли цели, но они заставили вражеских стрелков вжаться в укрывища и потерять драгоценные мгновения... Стрелять из ручницы – вовсе не то же самое, что из лука или самострела! Пока фитиль запалит порох, пока тот воспламенится, отчаянно дымя и воняя, проходит некоторое время. Ну, а там уже и казаки добрались до врагов, да сабли свои, в ножнах не заржавевшие, в ход пустили.

Оба славных командира, пан Роман и пан Анджей, сражались в первых рядах и покрыли себя неувядаемой славой... В том, по крайней мере, убеждены были их оруженосцы. Хотя какая слава – погнать не прочухавшихся со сна разбойников, вчерашних холопов да крестьян! Тьфу, сабли да кончары поганить жалко...

Пану Анджею, впрочем, под конец боя достался соперник посложнее. В дедовских тегиляе и ржавой мисюрке, вооружённый огромным бердышом, он был быстр... очень быстр! Главное же – решительно настроен. Пана Анджея он притиснул к стене и прозвенел бердышом предельно близко к нему... Хорошо ещё, всё по брёвнам попадал...

Бедный пан, отбивший себе все руки в попытке хотя бы отклонить полёт бердыша, с тоской отмечающий щербину за щербиной на бесскверном прежде клинке кончара, уже и с жизнью начал прощаться... Разбойник внезапно замер с задранным над головой бердышом. Огромное лезвие качнулось назад, потом вперёд, опять назад... Со стоном, очень напоминавшим скрип рушащегося дерева, разбойник повалился на спину. Голубые глаза его безжизненно уставились в серое, пасмурное небо, по которому гуляли чёрные грозовые тучи.