– Дмитра ищите! И боярыню!

10.

С тех пор, как Ворона – подхватив под руки и опекая, как малое дитя, увели прочь, прошло больше двух часов. Двух часов, которые прошли под ругань пана Романа и озвучивание невыполнимых прожектов пана Анджея. Под конец этих двух часов, ворвавшиеся в камеру, чем-то очень встревоженные шиши увели куда-то казачьего атамана.

– Что-то происходит! – глядя прямо перед собой, негромко сказал мессир Иоганн.

– Что-то... Что?! – сердито переспросил пан Анджей, тщетно пытающийся отчистить грязь от шмата сала, во время драки втоптанного сапогами в пол. Он уже полтора часа разглядывал этот шмат, мучаясь неимоверными приступами голодных спазмов. И каждый раз брезгливость брала верх... Теперь она, кажется, терпела сокрушительное поражение.

– И ты будешь это есть? – поморщился пан Роман. – Помилуй, пан Анджей, да не нём – дерьмо!

– Да? – удивился пан Анджей. – Где? Ах, это... И вовсе это не дерьмо. Это – мышиные какашки... ну, или крысиные. Отчистим, будет как новенький!

– Скажи ещё, как только что срезанный с борова! – сплюнул пан Роман, отворачиваясь...

Спустя мгновение он резко сел, даже про боль забыл.

– Слышите?!

– Что мы должны слышать? – недовольно покосился на него пан Анджей, всё ещё перебарывающий свою брезгливость. – Лично я слышу только, как гуляет ветер в моих кишках! И больше – ничего!

– Я слышал глухой удар! – вежливо улыбнувшись, сообщил мессир Иоганн. – Правда, не уверен... Может, снаружи гроза?

– Была бы гроза, на нас бы уже воды натекло! – мрачно возразил пан Роман. – Видишь – слуховое окно в потолке! Наружу ведёт, однако...

– Ну, бывает же сухая гроза... – заспорил, было, пан Анджей, уже почти собравшись вонзить зубы в шмат... Ну не суждено было ему поесть!

Оглушительный звук выстрела – именно выстрела, тут уж сомнений не было, заставил всех троих, забыв про синяки и раны, вскочить на ноги.

– Стреляют! – удивлённо пробормотал пан Анджей, с сожалением глядя на шлёпнувшееся обратно в грязь сало. – И близко...

– Во дворе монастыря, ты хотел сказать! – вежливо поправил его пан Роман. – Проклятье... Знать бы ещё, кто это!

– Не думаю, чтобы нас порадовало это знание! – флегматично пожав плечами, со всем свойственным ему пессимизмом сказал лекарь. – Друзей у нас здесь точно нет... Или вы думаете, местный воевода, если это он, окажет нам более радушный приём?

– Это вряд ли! – тоскливо вздохнул пан Анджей, а его живот согласно качнулся вверх-вниз. – И уж точно – не покормит!

– Разве что свинцом! – возразил пан Роман. – И хотел бы я знать, не потому ли забрали наверх нашего славного казака, что к монастырю подошли московиты? Ох, что-то больно похоже!

Им пришлось более получаса продолжать гадание без шансов на удачу, прежде чем выстрелы загремели совсем близко, в коридоре, а следом слышны стали и быстро приближающиеся шаги. И голос, слишком знакомый, чтобы сомневаться хотя бы мгновение...

– Пан Роман! – звонко выкрикивал Марек. – Пан Роман, отзовитесь! Это я, ваш Марек!

– Марек!!! – радостно заорал пан Анджей. – Марек, мы – здесь!

Несколько голосов, более низких, мужских, забубнили что-то за самой дверью, потом раздались гулкие удары.

– Не открывается, – плачущим голосом сообщил Марек; после короткой паузы он добавил, - отойдите подальше!

– Не понял... – протянул удивлённый пан Анджей. – Зачем подальше-то?!

Через пару минут, когда оглушительным взрывом дверь вынесло и обрушило в шаге от того места, где стоял упрямый пан, он понял. Могло быть и поздно.

– Пан Роман, пан Анджей, вы – живы?! – радостно завопил Марек, кубарем скатываясь вниз по лестнице. – Мы – тоже! Мы помощь привели!

– Что за помощь?
–  сумрачно спросил пан Роман, без особой приязни вглядываясь в выросшего на пороге богатыря. Богатырь, украшенный богатой бородой, носил, ко всему прочему, орлёный кафтан и высокую шапку. Стрелецкую шапку!

– Ты, что ли, Роман Смородинский? Твой меченоша нам все уши прожужжал… – сурово сказал стрелец. – Ну, пойдём, голубь мой ясный! Давно мой сотник желает с тобой погуторить!

– Надеюсь, нас покормят? – жалобно спросил пан Анджей, между делом подыскивая себе оружие...

Драться, однако, было самоубийством. В коридоре, держа наготове страшное своё оружие – бердыши, стояли рослые молодцы - московские стрельцы в кафтанах стремянного полка. Суровые их рожи выражали явное желание поскорее поквитаться со спасаемыми... лишь железная дисциплина сковывала их. Пожалуй что до поры, до времени.

– Покормят, покормят! – пообещал стрелец. – Это я тебе обещаю, стрелецкий полусотник Павло Громыхало! Разве ж можно...