Шрифт:
Анук холодно улыбнулась своему отражению: а вот этого ты не заметил, правда, Уилли?
Итак, теперь ее кожа снова мягкая и упругая, как у девушки. Еще на какое-то время удалось скрыть, отодвинуть признаки возраста: сколько ни старайся, это схватка с заведомым финалом. Подтяжки и коррекция, высший пилотаж в косметике – вот и все, что в ее силах. Но другого выхода нет: она не позволит старости восторжествовать. По крайней мере, пока есть силы ей противостоять.
А вот сил у нее хватит на двоих.
Приглушенный звонок телефона прервал ее размышления. Два звонка, три, четыре…
Она почувствовала, как в ней вскипает раздражение: неужели во всем доме некому ответить?
Звонки прекратились. Уильям, еще не прощенный, молча продолжал колдовать над ее волосами. Через секунду в дверь спальни мягко постучал дворецкий. Откашлявшись, он бесстрастно и негромко проговорил:
– Мадам, вас просит месье.
Взглянув на него в зеркало, Анук вздохнула:
– Спросите, могу ли я перезвонить ему, Банстед.
– Хорошо, мадам, – Банстед беззвучно растворился, но тут же появился вновь. – Прошу прощения, мадам, но месье говорит, что это чрезвычайно важно.
– Ну хорошо. – Анук высокомерно откинула в сторону руку, и, прежде чем дворецкий успел подойти на нужное расстояние, Вильгельм, дабы заслужить снисхождение, схватил трубку и с готовностью и услужливостью преданной собачонки передал ей. Поблагодарив его одним из своих „взглядов", она жестом отослала его в сторону. Затем, убрав волосы за ухо, поднесла к нему трубку.
– Дорогой, Банстед сказал мне, что дело не терпит отлагательств? – Она заговорила в той самой легкой и веселой манере, которая немедленно дала Антонио понять, что Анук не одна.
Несмотря на разделявшее их расстояние, в голосе Антонио она явственно услышала отчаяние:
– Анук, благодарение Богу, ты дома! – Он тяжело дышал. – Ты должна мне помочь!
Она вся собралась, сведя брови в ниточку. В виске начала пульсировать кровь, предвещая мигрень. Прикрыв микрофон рукой, она сурово взглянула на Вильгельма:
– Исчезни на пять минут.
Потом, когда дверь за ним закрылась, убрала руку с телефона:
– Антонио, дорогой мой, что случилось?
– Мне нужна твоя помощь. – Голос мужа звучал как-то жалко и растерянно.
– Слушаю тебя.
– Я… Не знаю, как и начать… Мне так стыдно…
– Дорогой, я не смогу тебе помочь, если ты не возьмешь себя в руки и не объяснишь мне, что произошло.
– Да-да, я понимаю…
– Тогда вперед, – скомандовала Анук. – И не надо так убиваться. Я уверена, все не так страшно… Антонио? Ведь правда?..
– Это страшно… Анук вздохнула.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Это касается Дорис Баклин. У нее сегодня утром была примерка…
– Дальше?
– Ну… она не состоялась.
– Ах-ах. И это все?.. Антонио, ты будешь говорить наконец?
– Она… Они с Лиз сунулись ко мне, хотя должны были ждать моего приглашения.
– Так? Ага, кажется, я поняла. Можешь не объяснять. Ты не был примерным мальчиком в тот момент. Я права?
– Да… – Голос мужа упал до еле слышного шепота.
– Та-ак. Ну и что же ты натворил?
– Я… Понимаешь, меня сегодня просто распирало…
– И ты подобрал кого-то… Merde! Ты когда-нибудь сделаешь выводы?..
– Но как же я мог предположить, что они ко мне сунутся?
– Представляю, в каком ты был виде. – Анук умела быть откровенно циничной.
– Н-ну… да…
– И в тот самый момент они тебя и застукали? Flagrante delicto, [2] так сказать?
– Если б еще при этом не было Лиз… Внезапно Анук залилась звонким смехом:
2
На месте преступления (лат.)
– Ну как же тебе не стыдно!
– Анук, это вовсе не смешно! Ты же знаешь, Дорис близка с Розамунд Мосс. Они дружат со школы, или вроде того. А мне уже обещали заказы для новой мадам президентши, и вот теперь… Розамунд Мосс отправится прямиком к Биллу Блассу или Адольфо!
– Лишь в том случае, если Дорис проговорится.
– Конечно, проговорится… У нее вид 5ыл, как у рыбы…
– Дорогой мой, она будет держать язык за зубами. Это я тебе почти гарантирую. А теперь выбрось все из своей маленькой головки, займись работой и сотвори что-нибудь потрясающее. А об остальном позабочусь я.