Прошло немного времени, и она начала его гладить, а потом извернулась, гибкая, как угорь, и взяла его ртом. Соклей немного понаслаждался этим, потом отодвинулся и сказал:

— Тебе не нужно играть ради меня в лесбийские игры.

Женщины Лесбоса славились тем, что давали мужчинам именно это наслаждение.

Гетера дерзко улыбнулась.

— Ну а чего же тогда ты хочешь? — лукаво спросила она.

— Этого, — ответил он — и сделал то, что имел в виду.

Метрикхе вздохнула, когда он в нее вошел.

Несколько ночей тому назад, деля на Косе ложе с рабыней родосского проксена, Соклей не чувствовал потребности выдать все, что мог. Он растягивал удовольствие, наслаждаясь путешествием точно так же, как и конечной целью. Метрикхе выгнулась под ним, словно необъезженный жеребенок. Ее дыхание стало быстрым и отрывистым, потом она запрокинула голову, и у нее вырывался задыхающийся стон. Соклей кончил спустя несколько биений сердца.

— Если 'ы мы сделали это 'о 'ремя торговли, — гортанно проговорила гетера, — я бы 'аплатила тебе 'а шелк больше, а не меньше.

— Спасибо. — Он поцеловал ее. — Вряд ли я получу много комплиментов прекраснее.

Метрикхе кивнула; она и сама была в некотором роде торговцем и знала, что ее слова многое значат.

— Не за что, — ответила она. — И 'обро пожаловать в любое 'ремя, с шелком или 'ез него.

Это было комплиментом великолепней любого другого.

— Спасибо, — повторил Соклей. — Но сейчас, думаю, мне лучше вернуться на агору. Правильно ли я запомнил повороты? Первый налево, второй направо, четвертый налево, второй направо?

Она нахмурилась.

— Я 'апоминаю путь по-другому, 'ай-ка подумать.

Спустя мгновение Метрикхе снова кивнула.

— Так ты попадешь куда следует.

— Хорошо.

Соклей встал с кровати и, натянув одежду, проговорил:

— Спасибо за сделку. И за все остальное. Метрикхе, все еще нагая, лежала, глядя на него сверху вниз, и улыбалась.

— Спасибо 'а все остальное, — проговорила она. — И 'а сделку.

— Мы идем… шли в Афины, — сказал Соклей. — Но теперь я надеюсь еще некоторое время пробыть тут.

В самом ли деле он этого хотел? Часть его хотела, любой ценой, и он знал, какая именно часть. Что было для него важнее — женщина или череп грифона?

«Женщин я могу найти всюду, — подумал Соклей. — Тогда как череп грифона всего один».

Однако воспротивиться искушению физического удовольствия, которое дала ему гетера, оказалось труднее, чем воспротивиться искушению умственного удовольствия; куда труднее, чем описал Платон.

Именно потому, что Соклей это понял, он покинул дом Метрикхе быстрее, чем мог бы.

Добравшись до агоры, Соклей нашел там Менедема, торгующегося из-за шелка с каким-то пухлым человеком, явно преисполненным собственного достоинства. Заключив сделку — более выгодную, чем та, которую Соклей заключил с Метрикхе, — двоюродный брат повернулся к нему и сказал:

— Что ж, мой дорогой, я хотел заглянуть сюда ненадолго, но узнал, что ты ушел, и мне пришлось беседовать с этим парнем. Так значит, на тебя свалилась трудная работа, вот как? Она хорошенькая?

— Вообще-то да, — ответил Соклей.

— И небось оплатила собой половину стоимости шелка? — продолжал Менедем.

— Конечно нет. Мы ведь нуждаемся в серебре. — Соклей протянул Менедему мешочек с деньгами и рассказал, что именно продал и сколько за это получил.

— Не самая лучшая сделка в мире, но вполне сносная, — сказал его двоюродный брат. — Итак, больше ты ничего не получил, только улыбку и деньги, а?

— Этого я не говорил, — ответил Соклей, и завистливый взгляд, которым наградил его Менедем, очень его порадовал.

— До Афин отсюда примерно один день пути, — сказал Менедем Соклею, стоя на юте «Афродиты».

Они уже провели в Милете несколько дней, которые принесли им неплохой барыш.

— Хорошо, — ответил Соклей.

Менедем засмеялся.

— «Хорошо»? И это все, что ты можешь сказать? Да раньше ты был бы счастлив пройти мимо Милета и двинуться прямо на мыс Сунион!

— Я все еще хочу туда отправиться. — Судя по голосу, Соклей всеми силами старался не говорить раздраженно. — Но ты выставляешь все так, будто я не могу оторваться от Метрикхе, а это неправда.