Гора мертвых тел росла, вот они уже заполнили весь проход. Оставалась небольшая узкая щель, но туда никто больше не рисковал соваться. Наступила короткая передышка.

Липуня, оставив нескольких человек в коридоре, с остальными через раскрытое окно выбрался на крышу. Тотчас перед ним возникли две серые тени. Два удара – и проход освободился, но везде, куда ни глянь, сновали люди в серых капюшонах. Пробиться к воротам сквозь такую толпу было невозможно, и воевода решил перебраться по крыше на крепостную стену, а оттуда по одному ему известному ходу – на волю за подмогой. Но и из этого ничего не получилось; к ним со всех сторон уже лезли солдаты Ордена.

Липуня метнулся назад в спальню. Они оказались в мышеловке, и весь вопрос заключался теперь только в том, сколько недругов они смогут захватить с собой в могилу.

С дребезгом, разбрызгивая осколки, вылетела рама, и вновь завязалась упорная сеча. «Серые» лезли безостановочно. Воевода со своими людьми отчаянно сопротивлялся, продолжал методично наносить удары, но это не могло продолжаться бесконечно, спиной он уже чувствовал стену.

– Отец родной, – раздался у него за спиной быстрый шепот. – Иди скорей сюда. Посмотри, какие чудеса творятся.

Липуня выскочил за дверь и ахнул. В коридоре не было ни одного убитого неприятельского солдата; исчезли, словно испарились. Но на размышления времени не было. Он быстренько вернулся назад и мощными ударами заставил атакующих попятиться назад. Затем вытолкал из комнаты оставшихся дружинников и, захлопнув дверь, подпер ее лавкой.

Следовало поторопиться, в проходе уже мелькнул один чужой силуэт. Ратники бегом бросились вперед по коридору, сметая всех выскакивающих навстречу ворогов. Вихрем пронеслись по боковому коридору, ссыпались по лестнице вниз и очутились в небольшом тупичке.

Наверху тотчас раздались радостные возгласы. Монахи, решив, что дружинники попались и надежно заперты в каменной мышеловке, начали подтаскивать камни, собираясь наглухо замуровать выход.

Воевода, не обращая на эти глупости никакого внимания, медленно осматривал стену, нашел потаенный камень, сдвинул его, и в стене появилась маленькая дверь. Осталось вставить меч в щель, приналечь, и дверцы распахнулись, открывая дорогу во внутренний двор крепости.

Кругом было полно захватчиков, но они совершенно не ожидали появления рассвирепевших русских воинов, которые последним отчаянным броском прорвались сквозь неприятельские ряды в стоявшую рядом оружейную башню и, перебив застрявших в ней врагов, забаррикадировали дверь.

Тяжело дыша, Липуня поднялся наверх и выглянул наружу:

– Откуда эта серая напасть? Что с Берендеем, Василисой, советником?

Царевна не спала и, услышав звон мечей, крики и ругань у спальни воеводы, сразу поняла, что пришла беда. Когда советник постучался в дверь и елейным голоском попросил впустить его, Василиса обернулась горлицей, собираясь вылететь в окно, но не успела. От сильнейшего удара дверь слетела с петель, и на птицу накинули тонкую, специально заговоренную волшебную сеть.

В комнату важно, не торопясь, вошел Хряк.

– Теперича я тут царь. А ты, не будь дурой, выходи за меня замуж.

– Погоди, вернется Санька, вместо трона на кол сядешь, – пыталась вырваться из плена Василиса.

– Не дождешься. Твой Санька в темнице у двухголового Змея, и скоро ему отрубят голову, если уже не отрубили. А ты, если такая несговорчивая, будешь здесь взаперти сидеть; станешь старухой, а затем в пыль превратишься.

Самозванец злорадно хихикнул и для большей верности приказал шестерым солдатам встать на края сети.

– Сойдете с места – на кусочки порублю и поджарю, – пригрозил он и вышел. Половина дела была сделана, оставался царь.

Подождав, пока люди Ордена окончательно займут все входы и выходы, Хряк влетел в царскую спальню и истошно завопил:

– Спасайтесь, батюшка! Беда пришла!

– Какая такая беда? Почему не знаю? – засуетился ничего не понимающий спросонок Берендей.

– Дворец захвачен врагом. Санькина работа, я предупреждал. Бежим скорее, я вас в надежное место спрячу.

– А Василиса?

– Уже в безопасности.

Берендей вскочил и, путаясь в халате, засеменил за советником. Тот втолкнул царя в темный чулан и задвинул снаружи засов.

Утром глашатай объявил, что царь болен, вместо него временно править будет советник.

Несколько часов Санька провел неподвижно. В голове было пусто. Словно кто-то повернул в голове выключатель, и все: ни единой мысли. Прошедшее казалось диким сном. Но проверять, сон это или нет, совершенно не хотелось. И поэтому он просто сидел, закрыв глаза. Но сколько ни сиди, кроме отсиженной ноги, ничего не высидишь, так что глаза пришлось открывать.