– Наши отношения давно вышли за рамки служебных. Каждый вечер в понедельник мы вместе смотрим футбол.

– Да, но он решит, что мы вместе спим.

– Это потому что у нашего мэра самого совесть нечиста. Он спит со своей секретаршей. – Сьюзен сморщила нос. – Не понимаю, что он нашел в Робин Райт. Она жадная сучка и даже хуже.

– Я понятия не имею, что Робин Райт нашла в этом брюхастом жадном старике. Она привлекательная женщина и неглупа. Она могла бы найти себе парня получше.

– Только не в Глори. Я скажу тебе, что она нашла в мэре Харкинсе. Лежа на спине и вспоминая фамилии наших президентов, чтобы не скучать, Робин смогла выудить из него новенькую «БМВ» с открывающимся верхом, маленький домик на озере и груди такой величины, что, попробовав постирать собственные трусики, она могла бы получить по синяку под каждым глазом.

Ник усмехнулся.

– Она не стирает свое белье?

– К дому на озере прилагается горничная.

– Сколько желчи, Сьюзен. Ты завидуешь?

– Я бы не отказалась от горничной, но вот без синяков я бы обошлась. – Сьюзен опустила взгляд на собственную грудь. – Я вполне довольна своими девочками. Будь они больше, они бы обвисли, и я бы выглядела старше.

Ник вскинул руку:

– Сьюзен, помнишь, как-то на днях ты сказала мне, что после второго свидания каждый из твоих кавалеров начинает тебя избегать и перестает отвечать на звонки?

– Да.

– И помнишь, я сказал тебе, что это потому, что у тебя есть склонность говорить мужчинам то, от чего им становится не по себе?

– Как вчера, когда я упомянула о том, что «Олвейз» мне нравится больше, чем «Котекс»?

Ник поморщился:

– Точно. И этот разговор о твоих девочках как раз из разряда такой информации.

– О, прости. Я просто на минуту забыла, что говорю с парнем.

Ник швырнул папку с бюджетом на стол.

– Ты пришла сюда лишь затем, чтобы меня оскорблять?

– Нет. Я пришла посмотреть, почему вот уже два дня у тебя ужасное настроение. Мистер Томлинсон пожаловался, что ты остановился у его лавки и не задал ему ни одного вопроса о рыбалке, а миссис Клинтон сказала, что ты и двух слов не произнес, когда сегодня утром приехал вызволять ее мопса.

– А тебе все надо знать, да?

– Я – диспетчер, и мне положено все знать. Кроме того, миссис Клинтон спросила меня, уместно ли, по моему мнению, послать тебе немного выпечки.

Ник вздохнул:

– Я ей позвоню.

– Не утруждайся. Я сказала ей, что у тебя от жары сыпь на теле и ты из-за этого куксишься. Она сказала, что у ее мужа такое случалось каждое лето на протяжении двадцати двух лет – до самой его смерти.

Ник посмотрел на Сьюзен. Она усмехнулась:

– Ладно, может, я этого и не говорила, но если ты не объяснишь, отчего у тебя такое настроение, скажу.

Хотел бы Ник все ей рассказать. Совет ему бы не помешал. Последние два дня он маялся от того, что в очередной раз выставил себя дураком перед Рокси. Он просто не мог держаться от нее в стороне. Каждое утро Ник давал себе слово соблюдать дистанцию, но, стоило Рокси замаячить на горизонте, он обнаруживал, что не способен сдержать слово. Если она была близко, то он делал все, чтобы она стала еще ближе, и если в процесс включались ее губы, он совершенно терял волю.

Ситуация оказалась сложнее, чем представлялась ему изначально. Дело в том, что новая Рокси ему нравилась не меньше, если не больше, чем прежняя. Не раз она заставляла его смеяться. У нее развилось весьма ироничное чувство юмора. Или оно всегда у нее было? Теперь он уже не мог сказать с уверенностью. Всякий раз, как она оказывалась в зоне досягаемости, страсть туманила ему голову.

Но сказать об этом Сьюзен – все равно, что велеть слону принести тарелку из посудной лавки, шуму и грязи будет не меньше. Вот Ник и молчал.

– Если у меня и плохое настроение, то это из-за меморандума мэра. Там говорится, что если я не найду способ урезать расходы до следующего окружного собрания, тебе придется совмещать не только обязанности диспетчера и моего секретаря, но еще и вести счета для отдела водоснабжения.

Сьюзен вскочила со стола как ужаленная:

– Он не посмеет!

– Он угрожает. Я сказал ему, что ты слишком занята, чтобы брать на себя дополнительные обязанности, но он и слушать не хочет.

Сьюзен скривилась:

– Чертов тупица!

– Да. Я стараюсь его избегать.

– Я знаю. Он трижды звонил. Сказал, что ждет тебя в три.

– Ты мне этого не говорила.

– А ты хотел бы, чтобы я сказала?

Ник усмехнулся:

– Нет.

Сьюзен фыркнула:

– Видишь, какой я ценный, сотрудник?

– Ты лучший диспетчер, – сказал он вполне откровенно.

Сьюзен приподняла бровь.

– А ты лучший шериф. Но на мой вопрос ты так и не ответил. Что тебя гнетет?

– Я в порядке.

– Ты уже два дня как не в себе, и я от этого устала. Когда ты зашел сегодня в офис, ты даже не поздоровался.