Какъ бы то ни было, на этотъ разь его сынгь кричалъ во всю ночь на вс возможные напвы. Неудивительно: бдный Павелъ терялъ свою вторую мать, или правильне, первую мать, которая съ любовью привтствовала возникающую зарю его жизни: ужасное лишеніе, какое только можетъ вытерпть сиротствующій младенецъ! Тотъ же ударъ лишилъ его сестру единственнаго врнаго друга, и Флоренса горько рыдала до глубокой полночи, пока печальный сонъ не сомкнулъ ея вждъ. Но вс эти вещи не относятся къ длу: не станемъ толковать о нихъ.

Миссъ Токсъ обитала въ небольшомъ темномъ домик, стоявшемъ съ незапамятныхъ временъ англійской исторіи на западной сторон города, гд онъ пріютился въ тни, за угломъ, какъ бдный родственникъ большой модной улицы, откуда свысока смотрли на него великолпныя зданія. Это жилище, расположенное не то чтобы на двор, и не то чтобы за дворомъ, находилось въ самомъ скучномъ глухомъ переулк, гд черезъ ущелья каменной мостовой сильно начинала пробиваться трава и зеленый мохъ. Этотъ пустынный пріють именовался Княгининымъ Лугомъ, и на этомъ Княгининомъ Лугу красовалась Княгинина Капелла, и въ эту Княгинину Капеллу каждое воскресенье, по звону громкаго колокола, собиралось человкъ двадцать или тридцать сихъ и оныхъ слушателей мужского и женскаго пола. Тутъ же, почти подл, къ великому соблазну благочестивыхъ душъ, стоялъ трактиръ подъ вывскою "Гербъ княгини", куда по временамъ заходили лакеи въ самыхъ великолпныхъ ливреяхъ. Въ оград, передъ дверьми трактира, неизвстно ради какихъ потребъ, былъ поставленъ портшезъ, употреблявшійся въ незапамятныя времена, когда лондонскія дамы любили качаться на носилкахъ; a перила трактирной ограды въ хорошую погоду украшены были мдными кружками, которыхъ иной разъ, по счету миссъ Токсъ, находилось до сорока восьми.

Тутъ же, на Княгининомъ Лугу, кром жилища миссъ Токсъ, стоялъ еще другой частный домъ, да еще какія-то огромныя ворота, которыя всегда крпко-накрпко были заперты тяжелыми запорами и не отворялись ни въ какомъ случа. По всей вроятности, это былъ вышедшій изъ употребленія входъ въ чьи-то конюшни, и эту догадку подтверждалъ сильный конюшенный запахъ, распространявшійся по всему Княгинину Лугу. Окна изъ спальной миссъ Токсъ, расположенной назади, выходили прямо на эти конюшни, гд безпрестанно возились кучера, производя оглушительный шумъ почти во всякое время дня и ночи. Здсь же, на задней стн, тоже прямо передъ окнами миссъ Токсъ, конюхи имли обыкновеніе развшивать и просушивать свои кафтаны, армяки, куртки, жилеты и другія боле таинственныя принадлежности своего гардероба.

Владльцемъ другого частнаго дома на Княгининомъ Лугу былъ отставной буфетчикъ, женатый на ключниц. У этой счастливой четы ианималъ квартиру съ мебелью холостой джентльменъ, мужчина коренастый, одеревенлый съ выпученными глазами и совершенно синимъ лицомъ. Былъ онъ чиномь майоръ и, по увренію миссь Токсъ, онъ смотрль настоящимъ Марсомъ. Храбрый воинъ и прелестная два имли обыкновеніе посылать другъ къ другу газетные листы и памфлеты, и эта платоническая любезность производилась чрезъ чернаго майорова слугу, котораго мисъ Токсъ обыкновенно величала "кореннымъ туземцемъ", хотя не соединяла съ этимъ именемъ никакой географической идеи.

Дворъ и лстница y миссъ Токсъ были самыя маленькія, и быть можетъ, говоря вообще, во всей Англіи не было такого съ верху до низу неуклюжаго и кривого домика, какъ жилище этой двы; но зато, говорила миссъ Токсъ, — какое мстоположеніе! Дневной свтъ едва проникалъ сюда въ зимнее время, солнце не заглядывало и весною, воздуху — никогда никакого, торговой дятельности не было и слдовъ. При всемъ томъ, говорила миссъ Токсъ, — подумайте о мстоположеніи! То же самое говорилъ пучеглазый, синій майоръ, бывшій вообще безъ ума отъ Княгинина Луга: всегда и во всякомъ мст, особенно въ клуб, который посщалъ, онъ любилъ сводить разговоръ на знатныхъ особъ, жившихъ въ ближайшей модной улиц, чтобы имть удовольствіе сказать, что они его сосди.

Смурый домикъ миссъ Токсъ былъ ея собственный домикъ, доставшійся по духовному завщанію отъ покойнаго оригинала миніатюрнаго портрета съ длинной косой и напудренной головою, который всегда вислъ на почетномъ мст передъ каминомъ. Большая часть мебели миссъ Токсъ принадлежала къ тмъ временамъ, когда были въ употребленіи напудренныя головы и длинныя косы; тутъ особенно кидались въ глаза: хитрая четвероногая машинка для нагрванія тарелокъ, y которой кривыя ножки всегда растопыривались въ разныя стороны къ удовольствію приходившаго гостя, да еще старинное ветхозавтное фортепьяно съ именемъ мастера, украшеннымъ гирляндой сладкаго гороху.

Хотя майоръ Багстокъ достигъ до возраста, называемаго въ учтивой литератур великимъ меридіаномъ жизни, и хотя онъ спускался подъ гору земного путешествія съ окоченлыми челюстями, съ дряблымъ голосомъ, съ отвислыми слоновыми ушами и ужасно выпученными глазами, однако-жъ онъ чрезвычайно гордился лестнымъ къ себ вниманіемъ миссъ Токсъ и щекоталъ свое тщеславіе фантастическимъ представленіемъ, что это была дама самаго высокаго полета. Объ этомъ ужъ не разъ намекалъ онъ и въ клуб, придавая своей особ очень замысловатые эпитеты, бывшіе единственнымъ источникомъ его неистощимаго остроумія. Онъ величалъ себя старикомъ, старичиной, старцемъ, стариной, старикашкой, или просто, старымъ Багстокомъ, и въ то же время, благодаря гибкости англійскаго языка, видоизмнялъ на разныя манеры свое собственное имя Джозефа, съ которымъ вообще онъ стоялъ на самой короткой ног.

"Джозефъ Багстокъ, сэръ, — говорилъ майоръ, махая своей палкой, — стоитъ дюжины такихъ, какъ вы. Если бы между вами было побольше изъ породы Багстоковъ, вамъ было бы отъ этого не хуже. Старина Джо себ на ум, сэръ, ему недалеко ходить за женой, если бы онъ захотлъ; но y Джоя, сэръ, каменное сердце, желзная грудь. Его не проведешь, сэръ; о, старичина Джозъ чертовски хитеръ!". Посл такой деклараціи, изъ желзной груди обыкновенно выходили шипящіе звуки, синій цвтъ лица превращался въ багровый, и глаза, казалось, совсмъ хотли выпрыгнугь изь головы.