Неизвстно, въ какой степени пророчественное предсказаніе неминуемой смерти м-съ Пипчинъ поразило чувствительную душу ея племянницы, но во всякомъ случа миссъ Беринтія была очень рада, когда тетка при вход въ комнату накинулась на нее съ необыкновенной яростью и живйшими упреками, которые совершенно отстраняли мысль о близкой ея кончин. На слдующей недл тоже, слава Богу, она была въ добромъ здоровьи, хотя со стола ея постепенно исчезали вс горячія мясныя кушанья.

Павелъ между тмъ, какъ и прежде, съ непоколебимымъ постояиствомъ продолжалъ наблюдать м-съ Пипчинъ, и занималъ свое обыкновенное мсто между чернымъ бомбазиномъ и каминной ршеткой. Здоровье его немножко поправилось, хотя вообще онъ былъ такъ же слабъ, какъ при первомъ прибытіи въ этотъ домъ, и прогулка по морскому берегу его крайне утомляла. Чтобы ему не ходить пшкомъ, для него промыслили маленькую колясочку, въ которой онъ могъ лежать очень привольно съ азбукой въ рукахъ и другими элементарными книгами. Врный своимъ эксцентрическимъ выходкамъ, ребенокъ прогналъ отъ себя прочь краснощекаго дюжаго мальчишку, который вызвался возить его коляску, и взамнъ выбралъ для этой должности его ддушку, стараго, дряхлаго брюзгу въ истасканномъ клеенчатомъ камзол, отъ котораго несло запахомъ соли и морской травы.

Съ этимъ замчательнымъ возницей, въ сопровожденіи Флоренсы подл коляски и плаксивой Виккемъ, которая должна была идти позади не иначе какъ на значительномъ разстояніи, Павелъ каждый день вызжалъ на берегъ океана, и сидлъ или лежалъ тамъ по цлымъ часамъ. Въ это время никто такъ не досаждалъ ему, какъ маленькія дти, кром, разумется, Флоренсы.

— Отойди оть меня, пожалуйста, — говорилъ онъ обыкновенно, если къ нему подходилъ какой-нибудь мальчикъ. — Благодарю тебя, да только ступай отсюда прочь.

Случалось, дтскій голосокъ съ участіемъ спрашивалъ, какъ онъ себя чувствуетъ.

— Очень хорошо, благодарю тебя, — отвчалъ Павелъ, — да только сдлай милость, убирайся отсюда. Ты лучше сдлаешь, если пойдешь играть.

И когда мальчикъ убгалъ, онъ оборачивалъ голову къ Флоренс и говорилъ:

— Намъ не нужно другихъ, не правда ли? Поцлуй меня, Флой.

Въ эту пору ему также боле чмъ когда-либо не нравилось общество Виккемъ, и онъ былъ очень радъ, когда она уходила сбирать раковины или потолковать съ кумушками. Онъ любилъ оставаться совершенно одинъ, вдали отъ всякихъ гулякъ, и когда подл него сидла за дломъ Флоренса, читала ему или разсказывала что-нибудь, a втеръ между тмъ дулъ ему въ лицо, и вода подступала къ колесамъ его постели, ему ничего боле не нужно было.

— Флой, — сказалъ онъ однажды, — гд эта сторона… Индія что ли, гд живутъ родственники Байтерстона?

— Охъ, далеко отсюда, ужасно далеко! — отвчала Флоренса, отрывая глаза отъ работы.

— На цлыя недли? — спросилъ Павелъ.

— Да, мой милый, на цлыя недли путешествія днемъ и ночью.

— Если бы ты, Флой, была въ Индіи, — сказалъ Павелъ, номолчавъ съ минуту, — я бы… что бишь такое маменька сдлала?… все забываю.

— Полюбилъ бы меня, — отвчала Флоренса.

— Не то, не то. Разв я не люблю тебя, Флой? Ахъ что, бишь такое? да, да — если бы ты была въ Индіи, Флой, я бы умеръ безъ тебя.

Флоренса поспшно бросила работу, опустила голову на подушку и стала ласкать его.

— И я бы умерла, — сказала она, — если бы тебя разлучили есо мной. Но зачмъ объ этомъ думать? Кажется, теперь теб лучше?

— О, мн теперь хорошо, очень хорошо! — отвчалъ Павелъ. — Ho я не объ этомъ думаю. У меня все не выходитъ изъ головы, что я умеръ бы отъ тоски, если бы тебя со мной не было.

Въ другой разъ на томъ же мст онъ заснулъ и спалъ спокойно долгое время; но вдругъ онъ пробудился, слъ на подушку и началъ вслушиваться съ величайшимъ вниманіемъ.

Флоренса спросила, что ему почудилось?

— Я хочу знать, — отвчалъ онъ, иристально всматриваясь въ ея лицо, — что оно говоритъ? Скажи мн, Флоренса, что говоритъ море?

Она отвчала, что это только шумятъ волны, и больше ничего.

— Охъ да, да, — сказалъ онъ, — волны шумятъ; но я знаю, что он всегда говорятъ что-нибудь. Всегда говорятъ одно и то же морскія волны. A что такое тамъ надъ волнами?

Онъ всталъ и поднялъ глаза на горизонтъ.

Флоренса отвчала, что тамъ былъ противоположиый берегъ; но онъ сказалъ, что не объ этомъ думаетъ. Онъ думалъ о томъ, что было дальше, дальше, дальше!

Такіе вопросы возобновлялись весьма часто. Случалось, среди живого разговора онъ вдругъ прерывалъ рчь и вслушивался внимательно въ таинственный говоръ морской волны; потомъ поднимался на ноги, и долго смотрлъ въ необозримую даль безпредльнаго горизонта.

Молодой Вальтеръ Гэй, надленный отъ природы порядочнымъ запасомъ романическихъ наклонностей, которыя, къ великому благополучію, не встртили ни малйшаго препятствія въ своемъ развитіи подъ мирной кровлей старика Соломона, ни на минуту не выпускалъ изъ головы удивительнаго приключенія Флоренсы съ доброй бабушкой, и, подстрекаемый страстью къ чудесному, безпрестанно думалъ о немъ до той поры, пока, наконецъ, съ теченіемъ времени, оно сдлалось любимымъ, избалованнымъ чадомъ его живого й пылкаго воображенія. Особенно мечталъ онъ, и сладко мечталъ, о той незабвенной минут, когда судьба такъ неожиданно сдлала его самого чуть не главнымъ дйствующимъ лицомъ въ этомъ достопамятномъ событіи.

Дядя Соль и капитанъ Куттль своими тонкими намеками еще больше разгорячали кипучую фантазію молодаго человка. Эти достойные друзья каждое воскресенье считали непремнной обязанностью ненарокомъ потолковать о Ричард Виттингтон, объ этомъ знаменитомъ геро въ англійской исторіи, который, какъ извстно, похалъ въ Индію безъ копейки въ карман съ одной только кошкой, a воротился оттуда милліонеромъ, и о чудо изъ чудесъ! — три раза былъ лордомъ-меромъ, начальникомъ и главнымъ членомъ городской думы! Къ довершенію очарованія, капитанъ Куттль промыслиль на толкучемъ рынк древнйшее народное стихотвореніе очень замчательнаго содержанія, въ которомъ — это весьма важно — разсказывается не сказка, a достоврная быль о томъ, какъ одинъ молодой человкъ, угольщикъ ремесломъ, не боле, влюбился въ нкую красавицу, именемъ Пегги, a красавица почувствовала сердечное влеченіе къ угольщику, и какъ, наконецъ, молодые люди увнчали свою любовь законнымъ бракомъ, несмотря на многочисленныя препятствія со стороны отца красавицы, знаменитаго капитана ньюкэстльскаго корабля. Эта зажигательная исторія, имвшая, какъ видите, чрезвычайно близкое отношеніе къ Вальтеру и Флоренс, приводила капитана Куттля въ самый яростный восторгъ во вс семейные праздники, и особенно въ день рожденія Вальтера. Въ этотъ торжественный день капитанъ Куттль уходилъ въ заднюю комнату, затягивалъ свою любимую псенку, и одушевляясь постепенно, кричалъ, наконецъ, на вс возможные голоса, заливаясь самой громкой трелью при имени Пегги, которымъ, къ чести героини стихотворенія, оканчивался каждый куплетъ.