Шрифт:
После первого же куплета слушатели притихли. Надтреснутый тенорок глимена, конечно, нельзя было сравнить с хорошо поставленным голосом королевского менестреля, да и обшарпанный инструмент старикана время от времени давал «петуха», зато он пел на чистейшем саксонском, и не что-нибудь, а новую песню про Робина Гуда! Во всяком случае, я еще не слышал такой баллады. И мне оч-чень интересно было узнать подробности того, как мы с Робином спасли Вилла Статли, покрошили на куски десятерых норманов и обратили в бегство всех остальных. Если старик узнал об этом случае от ретфордских крестьян, воображение у тех работало будь здоров!
Но молодцы не стали ждать, Когда настанет срок, — От Робин Гуда и стрелков Пустились наутек. Виль Статли закричал им: «Стой! Проститься вы должны. Вам больше Гуда не встречать В лесах родной страны». — ...Не думал я, — промолвил Виль, — Что из лесных долин Джон Маленький сюда придет И ты, мой господин. Теперь опять свободен я, Враги мои бегут, За все благодарю тебя, Веселый Робин Гуд!( Перевод Всев. Рождественского).
Что ж, по сравнению с некоторыми другими подобными шедеврами эта песня была еще не из самых худших.
Остальные слушатели, не такие придирчивые, как я, и вовсе не заметили в ней недостатков — Робин Гуд победил, добро восторжествовало, зло оказалось наказанным, чего еще можно было ожидать от хорошей баллады?
Как только певец замолк, его засыпали монетами и требованиями спеть еще. А пока старик подбирал деньги с травы, местные жители и солдаты из Йоркшира чуть не подрались, поспорив о том, чей Робин Локсли, если, родившись в Йоркшире, он ушел разбойничать в Шервуд? Здешние крестьяне доказывали, что Робин — их и только их, йоркширцы были с ними решительно не согласны. Спор чуть было не перешел в потасовку, но едва старик провел смычком по струнам, как все затихли, снова обратившись в слух. На этот раз глимен затянул не героическую, а комическую песню — о том, как Робин отправился торговать горшками на Кружевной рынок Ноттингема и как даже ухитрился продать несколько горшков жене шерифа.
Все споры были забыты, и чужаки, и ноттингемширцы дружно ревели от смеха, подталкивая друг друга локтями... А громче многих других хохотал всклокоченный черноволосый тип со шрамом на лбу. Он так веселился, что мне пришлось украдкой показать ему кулак; весельчак хлопнул себя ладонью по губам и сразу посерьезнел.
Баллада еще не была окончена, когда над полем грянул надсадный рев большого рога, возвещающий о начале состязаний. Он прозвучал раз, и другой, и третий, но никто из слушателей не двинулся с места, пока старик не пропел об очередном триумфе Робина Гуда, о том, как разбойник посрамил шерифа, опустошил кошелек вице-графа и раздал золото окрестным беднякам.
Только после этого ублаготворенный люд наградил певца с почти робингудовской щедростью и потянулся к ристалищу, где тем временем были установлены деревянные мишени с нарисованными на них черными кругами.
В первом туре состязаний участвовали двадцать четыре стрелка, из которых только дюжина сумела попасть во внутренний круг мишени. Наверняка результаты оказались бы лучше, если бы не южный ветер, налетавший непредсказуемыми порывами и мешавший стрелкам как следует показать свою меткость.
Второй тур продлился дольше, чем первый, — наверное, потому, что в него вошли самые опытные лучники, делавшие все, чтобы перехитрить коварный ветер. Некоторые так долго выжидали перед выстрелом, что соскучившиеся зрители принимались свистеть, орать и всячески подзадоривать их; или же спрашивать, не хотят ли стрелки побриться, не то у них скоро вырастет борода до колен; или интересоваться, где живут их подружки, — дескать, надо сходить и утешить бедняжек, ведь тем уже не судьба дождаться своих нерасторопных дружков! Один из лучников, выведенный из себя насмешками, в конце концов заспешил и влепил стрелу в самый край мишени, зато остальные попали во внутренний круг, за что были вознаграждены одобрительными криками и правом участвовать в следующем туре.
Цветочки кончились, начались ягодки.
Разрисованные доски отодвинули на пятнадцать ярдов — теперь приготовившихся к новому испытанию лучников отделяло от мишеней сто десять шагов.
Среди шестерых счастливцев, удостоившихся чести быть поименованными перед самим королем, оказались: йоркширские лучники Вилл Голден из Донкастера, Джон Линдсей из Халифакса и Адальберт Дир из Викфилда, лучник из Честерфилда Сэм Райен, лесник из Папплвика Стивен Коулт и шурин Коулта Арнольд Форест из Дерби.
Выкликнув имена шести самых метких стрелков, маршал турнира оглянулся на шерифа, и я увидел, что Певерил всматривается в шестерых претендентов на серебряную стрелу так, как будто хочет разглядеть не только их физиономии, но и души. Я снова начал глубоко дышать только тогда, когда шериф разочарованно кивнул маршалу, который тут же дал сигнал начинать.
На этот раз лучники выжидали еще дольше — расстояние для прицельной стрельбы было слишком велико, чтобы спешить. Они стреляли по трое, каждый в свою мишень, и из первой тройки попал в цель только Джон Линдсей.