К полудню 31 октября прибыл к Батурину Меншиков с 5 тысячами драгун и солдат и послал в замок сотника Андрея Марковича.

«Замок был отовсюду заперт, ворота засыпаны землею, но сотнику дали возможность туда проникнуть, втащивши его по стене. Сперва Маркович подвергся трепке от мятежной толпы и не без труда добился, чтоб его провели к сердюцкому полковнику Чегелу. Кроме Чегела и Фридриха Кенигсена, арматного асаула, которым Мазепа поручил охрану Батурина, там были в те дни влиятельными лицами: Левон Герцик, бывший полтавский полковник, генеральный асаул Гамалея, реент (делопроизводитель) Мазепиной канцелярии, батуринский сотник и батуринский городничий. Маркович от княжеского имени убеждал отворить ворота и впустить царское войско в Батурин. Ему отвечали: “Этого мы не смеем сделать, потому что гетман не приказал”.

“Но гетман ваш изменил, переехал к неприятелю, – представлял им Маркович. – Вы же верные подданные люди государя, а князь Меншиков министр нашего государя, так как же можно вам перед ним затворяться?” Ему отвечали: “Мы не смеем без региментарского приказания, а чтоб наш гетман изменил и отъехал к неприятелю, тому поверить мы никак не можем”.

Напрасно сотник уговаривал их не прикидываться незнайками, напрасно представлял им доводы, что в царском войске уже все довольно об этом знают, – все убеждения остались безуспешны» 61 .

После полудня царские генералы стали готовить полки к переправе через реку Сейм: там раньше были мосты, но перед приходом царских сил осажденные их разобрали, теперь надо было заново наводить их. Вдруг мазепинцы из замка выставили шесть пушек и направили их дула на царское войско.

Тогда русские полки двинулись вниз по берегу и выстроились в боевые порядки. Начальство решало, что там удобнее – строить мосты или переходить реку вброд. Но, увидев движение русского войска, из замка выехали пять мазепинцев и прокричали через реку: «Не ходите, а если пойдете силою, то станем вас бить».

Из царского войска им ответили: «Пусть придут к нам человека два-три на разговор». Но мазепинцы на это только выругались.

Тогда на двух лодках на другой берег переправились 50 гренадеров, и тотчас те батуринцы, которые были высланы из замка с пушками, «с великою тревогою» побежали в город, а русские свободно стали наводить мосты, чтобы ночью перебраться через реку. «Ни малейшей склонности к добру у них не является, и все говорят, что хотят до последнего человека все держаться», – писал Меншиков в донесении царю вечером 31 октября.

Наступила ночь. Меншиков разместился в хате в поселке за рекой. Туда к нему явились депутаты из Батурина: они уверяли, что если бы в самом деле гетман изменил царю, то они остаются в прежней верности и готовы впустить царские военные силы в батуринский замок, только просили дать им на размышление три дня сроку. Меншиков понял, что это говорилось «с звычайною политикою», и батуринцы думают выиграть время, чтобы шведы успели подойти к ним на выручку. «Довольно с вас времени намыслиться одной ночи до утра», – сказал им Меншиков, но письменного ответа не дал. С тем депутаты и ушли.

Наступило утро. Не получивши письменного ответа, батуринцы стали палить из пушек и подожгли посад (подворку) Батурина. Это показывало, что, собираясь защищаться и согнавши жителей в замок, мазепинцы готовы стоять до последней капли крови и истребляют жилища около замка, чтобы не дать там укрытия своим противникам.

Меншиков в ответ на их письмо, принесенное ночью, послал к мазепинцам письменное предложение. Письмо было послано с каким-то Зажарским. Батуринцы впустили его в замок, собрали Раду и хотели читать письмо Меншикова, но тут раздались крики: «Некогда чинить нам отповеди». Самого же Зажарского мазепинцы чуть не разорвали на куски, с трудом удержались от убийства и выгнали его с таким единогласным решительным ответом: «Все здесь помрем, а президиума не пустим».

«В ночь на 2 ноября все изменилось. В батуринском замке между козаками была часть Прилуцкого полка; один из полковых старшин, Иван Нос, явился к Меншикову и указал ему тайный способ добыть Батурин. По преданию, Нос указал в батуринской стене незаметную ни для кого калитку, через которую возможно было во время ночи гуськом царским людям проникнуть в замок. Меншиков отрядил туда солдат. Тайный вход был открыт; за первыми, туда вошедшими, последовали другие, а с другой стороны был начат приступ, и батуринцы, отбивавшись в продолжение двух часов, наконец сдались» 62 .

В XXI веке взятие Батурина Меншиковым стало козырной картой самостийников, вторым «голодомором». Президент Ющенко заявил, что в Батурине русские убили 21 тысячу человек, а затем сбавил цифру до 15 тысяч. В иных же публикациях число убитых доходит до 30 тысяч человек. В школьном учебнике истории написано: «…всех казаков и жителей вырезали. Не пожалели ни стариков, ни женщин и девиц».

Особые надежды «оранжевые» историки возлагали на археологию. Но и она подвела. Искали 15—20 тысяч убитых. И что? В результате многолетних целенаправленных усилий совместной канадско-украинской экспедиции на месте разрушенной крепости удалось обнаружить всего около семидесяти «захоронений». Некоторые из них походили на то, что так трепетно ожидалось («погребение ребенка без гроба», «череп подростка в сгоревшем жилище», «останки женщины 20—30 лет с расколотым саблей черепом», «череп с пулевым отверстием в затылке подростка 9—12 лет, несколько десятков засыпанных пеплом скелетиков детей 1—5 лет»), но выдавать это за результат «геноцида в Батурине» просто неприлично. Тем не менее украинские археологи упорствуют: «Резня была тотальной, и в Батурине не осталось никого».