Мадемуазель Лафой мгновенно переменилась в лице, словно Тристан дал ей пощечину.

– Милорд, я напоминаю вам, что секретность – это главное, на что мы опираемся в своей работе, – ответила она с достоинством. – Вы можете просить мадам о любого рода услугах и быть уверенным в том, что все будет сохранено в глубокой тайне.

Тристан сделал вид, что все еще продолжает колебаться. Мадемуазель бросила сердитый взгляд на Федру. Без сомнения, мадам Вострикова и мадемуазель сочли кузена Гарольда досадной помехой, возникшей на пути стремящегося предаться настоящему пороку Тристана.

– Не сегодня, – наконец ответил он. – Но я более чем заинтригован.

В конце коридора мадемуазель Лафой наконец остановилась, сунула кнут под мышку и открыла ключом дверь, толщина которой оказалась дюйма три. Через мгновение перед взорами Тристана и Федры предстала комната, такая же элегантная, как и гостиная, в которой они пили кларет. Справа стояла невероятно большая кровать, самая большая из всех, какие Федре приходилось видеть. Напротив нее – еще одна маленькая и темная комнатка.

Мадемуазель Лафой подошла к стоящему у окна шкафу и открыла его, продемонстрировав большое количество глубоких ящиков. Там, как оказалось, лежала целая коллекция различных предметов из черной кожи и металла, блеск которого навевал мысли о хирургических операциях и потоках крови. Федра почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Женщина снова повернулась к ним, ее соски были нацелены на застывших в нерешительности гостей.

– Милорд, здесь вы найдете все необходимое, чтобы продлить ваше удовольствие, – объяснила она. – Наши девочки и мальчики обучены выдерживать воздействие этих инструментов.

– Превосходно, – сказал Тристан. – И я вижу, дверь здесь достаточно толстая. Стены, полагаю, звуконепроницаемые.

На лице мадемуазель Лафой мелькнула слабая улыбка.

– Разумеется, милорд, – проговорила она, махнув рукой в сторону шкафа. – Если желаете, я могу показать вам кое-что из того, что у нас тут имеется. Мы также можем снабдить вас и более экзотическими вещами.

Тристан сделал вид, что рассматривает содержимое ящиков.

– Нет, я думаю, тут всего достаточно, – сказал он. – А что там за комната? – Тристан кивнул в сторону маленькой комнаты, расположенной напротив кровати.

Мадемуазель Лафой покровительственно улыбнулась.

– Я оставлю вас одних, и вы сами исследуете то, что там находится, – сказала она. – А теперь я могу подать вам ужин. И напитки, какие пожелаете.

– Да, пожалуйста, бутылку бренди, – попросил Тристан. – И шампанское.

Мадемуазель кивнула и исчезла, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Тристан принялся старательно ощупывать стены, заглядывать за шторы, шкаф, кровать и даже сунул нос за мраморную статую в углу.

– Что ты ищешь? – спросила Федра, идя за ним.

– Смотровые отверстия, – объяснил он. – Потайные двери, в общем, что-то в этом духе.

Федра перешла к противоположной стене и принялась осматривать ее.

– Они следят за посетителями?

– В большинстве борделей так и делают, – сказал Тристан, деловито поднимая портрет леди, доставляющей себе удовольствие с помощью какого-то загадочного инструмента. – Но не здесь. – Картина соскользнула на пол. – Я думаю, что мадам сосредоточена по большей части на искусстве шантажа.

Закончив со стеной, Федра перешла в маленькую комнатку.

– Не заходи! – только и успел крикнуть Тристан. Но было уже слишком поздно.

Он схватил Федру прямо на пороге комнаты, ее глаза расширились, и в них застыл ужас.

– Господи! – прошептала она. Тристан резко дернул ее за руку.

– Идем, Фе, – тихо сказал он. – Тебе не нужно видеть этого.

Но вид сцен или вещей, внушающих ужас, всегда завораживает, и иногда отвернуться от этого не хватает сил. Высоко, почти у самого потолка, располагалось небольшое зарешеченное оконце, являвшееся единственным источником света. В стену были вбиты металлические крюки всех размеров, а на крюках висели цепи и предметы неясного назначения, на которые невозможно было смотреть без содрогания, – все это напоминало средневековые пыточные приспособления.

Когда Тристан увидел выражение лица Федры, ему показалось, что на него вылили ведро холодной воды. Он быстро вывел ее из маленькой комнаты и заключил в объятия. Сжавшись в комок, она уткнулась лицом в его шею.

– Прости, Фе, – пробормотал он, кладя руку ей на затылок. – Эта комната пахнет кровью. Вострикова превратила людские слабости и пороки в чудовищное ремесло. Она заставляет мужчин пристраститься к пыткам и всем этим ужасам. Теперь ты понимаешь, почему я не хотел, чтобы ты сюда шла?