Она добилась того, что у него наступила разрядка, ибо она довела его до неуправляемого состояния, одновременно соблазняя и моля. Сначала она не поняла, что происходит, а Хар-пер поднял ее на руки, понес в дом и стал быстро подниматься по лестнице. Каждый шаг будил ее воображение: что произойдет дальше, в его комнате?.. Она была полна горячего, непреодолимого вожделения, но реальность превзошла все ожидания.

Куда подевался неистовый, но утонченный любовник? В нее впилось, терзая, большое нагое тело, не знающее преград своей похоти и вызывающее у нее ответный атавистический порыв. В потрясенном сознании Никки все запечатлелось отрывочными кусками: его прерывистое, бессвязное бормотание; блестящая от пота кожа; ее пальцы, вцепившиеся ему в волосы, царапающие спину. Он предугадывал ее телодвижения, а неподвластный им обоим водоворот вожделения засасывал их и кружил, доведя наконец до кульминации.

Ее друг и любовник оказался самым лучшим учителем любви. Никки уже познала, что физическая близость — это искусство чувственности и сладострастия, полное высвобождение эмоций; что секс — это нежность, смех и ласка. Теперь же ее эротическое образование пополнилось еще одним уроком — их соитие несло в себе привкус горечи и отчаяния. Она чувствовала, что любви приходит конец. А когда их тела разомкнулись и он лежал, прижав ее к своей тяжело вздымавшейся груди, у Никки из глаз полились слезы и стали капать на его покрытое потом тело. Она прижалась трясущимися губами к отчаянно пульсирующей жилке у него на шее, вложив в поцелуй всю душу и думая при этом: «Скоро я покину его».

На следующее утро Харпер должен был уехать очень рано, так как провел в Оксфорде лишнюю ночь. Рассвет едва забрезжил, а он уже нежно целовал Никки на прощанье. Она вздрогнула, всхлипнула в полусне, но не увидела, как болезненно исказилось его лицо. Нагнувшись, он осторожно убрал спутанные пряди волос у нее со лба и что-то ласково прошептал ей на ухо, от чего она перестала судорожно цепляться за его пустую подушку, а напряженные складки на лбу разгладились.

Ей казалось, что она видит сладкий сон, но, как все подобные сны, он быстро кончился, и она снова спала беспокойно до утра, а проснувшись, вспомнила вчерашний день. Второй такой любовной ночи она не вынесет, не сможет и забыть отчаяние, охватившее ее вчера, поэтому ей надо уехать, и сделать это, пока их отношения не завершились горьким и неизбежным разрывом.

У каждого человека есть свой предел. Свой она только что осознала. Будь она более великодушна и терпелива или более хитра и практична, она, возможно, боролась бы за свою любовь и в конце концов победила бы. Но она этого просто не выдержит.

Правда, на одну уступку она заставит себя пойти, так как слишком любит, уважает Харпе-ра и испытывает к нему огромную благодарность за его щедрую дружбу. Она сама скажет ему о решении уехать. Убежать за его спиной было бы трусливым и недостойным поступком, ведь между ними было так много хорошего. Она обязана все ему сказать. И еще она должна объяснить свое вчерашнее поведение Чарлзу.

Никки хотела сразу поехать в Лондон, чтобы поговорить с Харпером сегодня же вечером, но после ленча позвонила его секретарша и сообщила, что он неожиданно был вынужден на несколько дней улететь в США.

Пришлось набраться терпения и подождать. И, как все последнее время, она постаралась отвлечься от своих переживаний, с головой уйдя в работу над его портретом.

Когда Чарлз вернулся из школы, Никки в тщательно продуманных выражениях объяснила ему, что произошло вчера, и сказала, что скоро уедет. Он заплакал, чем очень ее растрогал. Обнявшись, они проговорили целый вечер допоздна. Энн время от времени заглядывала в малую гостиную и видела две прижавшихся друг к другу темных головы. На следующее утро Чарлз встал с распухшими от слез глазами и не пошел в школу, но экономка и слова ему не сказала.

Прошла неделя, а от Харпера не было никаких вестей. В четверг вечером Никки с надеждой подумала, что уж завтра-то он наверняка должен вернуться. Она боялась, что не смо-жет дольше ждать, так как с каждым прошедшим часом ее решимость понемногу улетучивалась.

В пятницу она закончила рисовать пораньше, к приходу Чарлза из школы, чтобы провести с ним как можно больше времени. Он помогал ей в мастерской упаковывать в коробки вещи, когда они услыхали скрип автомобильных шин по гравию. Они переглянулись.

— Он вернулся, — сказала Никки, а Чарлз, опустив голову, кивнул. Оба знали, что это — конец.

Никки спустилась следом за Чарлзом по лестнице и вышла из гаража. Она еле передвигана ноги, словно они были налиты свинцом. Обойдя дом, Никки с Чарлзом от удивления остановились, потому что из «ягуара» выходил не один человек, а двое.

Водитель был, конечно, Харпер, мрачный от усталости и одетый в джинсы и рубашку. Но Никки лишь мельком скользнула по нему взглядом, уставившись на второго мужчину, помоложе. Они оба тоже увидели ее. Сердце у Никки бешено забилось, и она сделала шаг вперед.