Он понимал, что при виде женщины из рода Бьюкененов его люди придут в ярость. И через несколько мгновений Ив узнает истинную причину, по которой он женился на ней. Коналл опять остановился. Истинная причина?

«К черту все! – выругался он. – Теперь видишь, какая ты на самом деле скотина? Ты чуть ли не уверился, будто влюблен в Ивлин Бьюкенен».

Коналл пошел дальше. Он еще прибавил ходу, оставляя глубокие следы на белом полотне, покрывавшем тропу.

Коналл надеялся, что скоро у Ивлин возобновится женский цикл, и к весне, до которой еще оставалось немало времени, она забеременеет. И тогда они смогут вместе вернуться в город и увидеть засеянные поля, на которых появятся первые ростки нового урожая.

«Но когда ты скажешь ей правду?» – спросил он себя.

«Когда она уже не сможет отказаться от меня», – со стыдом ответил себе Коналл.

Он надеялся, что к тому времени, как Ив узнает о проклятии, это уже не будет иметь никакого значения. К тому времени она уже привяжется к нему так же, как он привязался к ней.

Коналл вышел из лесу, и перед ним из утреннего тумана возник величественный Бен-Невис. Позади пика вставало солнце, и лучи зажигали красные, янтарные и угольно-черные искры на его заснеженных склонах. Скоро покажется его город. Коналл приготовился увидеть заброшенные грязные улицы, вьющиеся вокруг сложенных из дерна хижин с полусгнившими крышами, над которыми поднимались единичные столбики дыма. Коналл знал, что в городе сейчас затишье и все жители сидят по домам, экономя тепло и силы.

Но когда из-за перевала показалась первая соломенная крыша, Коналл услышал звуки музыки.

Как только за Коналлом захлопнулась дверь, Ивлин залезла обратно в кровать. Она уже скучала по нему, но вместе с тем была рада возможности целый день посвятить только себе.

Сегодня утром, когда она вышла на воздух, чтобы справить нужду, снег под ней окрасился в светло-розовый цвет, и Ивлин чуть не закричала от радости. Теперь она поняла, почему ее грудь так округлилась, почему разболелась голова и все время хотелось спать. Никогда раньше она так не радовалась физической слабости. У нее уже очень давно не было месячных, поэтому она и не заметила признаков скорого наступления этого женского недомогания. Видимо, она пострадала от голода гораздо сильнее, чем думала раньше, поэтому симптомы были такими слабыми. Живот вообще не болел, и только один раз она почувствовала легкий приступ тошноты. Ивлин приписала скудость выделений истощению и решила посвятить весь день отдыху и размышлениям о своем будущем в роли жены Маккерика.

Ивлин хотела познакомиться с матерью Коналла, Ланой Маккерик, его братом Дунканом, но в то же время немного побаивалась. Семья… Как чудесно и в то же время странно звучало для нее это слово. Ивлин надеялась, что они к ней отнесутся хорошо. Даже после того, как узнают, что она англичанка. Ивлин вздрогнула, ей стало стыдно, она испытывала чувство вины.

К нише подошла Элинор и положила длинный черный нос на край кровати.

– Привет, моя хорошая. Давай залезай. – Она похлопала по матрасу, и волчица грациозно запрыгнула к ней. Сделав два оборота вокруг себя, она наконец улеглась, пристроив голову на животе своей хозяйки. Элинор удовлетворенно вздохнула и закрыла глаза.

Она должна рассказать Коналлу правду. Они стали супругами, а Коналл много раз уверял ее, что люди его клана примут любую жену, которую выберет он. Поэтому ей нечего скрывать. Будет лучше, если она сама расскажет ему о своем происхождении, причем еще до того, как они отправятся жить к нему домой. Не дай Бог Коналл узнает это от чужих людей. Чем нежнее обращался с ней Коналл, тем сильнее ее мучила совесть. Они все больше привязывались друг к другу, но ложь разъедала ей душу. Ивлин часто думала об этом. И еще о неожиданных изменениях в ее теле.

Тут ей в голову пришла тревожная мысль: она должна сообщить Коналлу о том, что у нее возобновился цикл. Ведь это означало, что им больше нельзя так бездумно предаваться плотским утехам. Последние три недели они вели себя абсолютно свободно, ни в чем себе не отказывая. Ивлин не сомневалась, что Коналлу не понравится предложение вести себя более сдержанно. Честно говоря, Ивлин тоже не хотела отказываться от близости. Ласки Коналла доставляли ей невероятное наслаждение. Ивлин подумала, что у Коналла наверняка было множество женщин, раз он так искусно доводил ее до высшего пика наслаждения.

Но теперь он был ее мужем. И самой трудной задачей было убедить его в том, что они больше не смогут свободно заниматься любовью.

Ивлин почувствовала, что ей опять нужно сходить в туалет. Она бы воспользовалась ведром, стоящем в дальнем загоне, но Элинор уже соскочила с кровати и скребла лапой дверь, просясь наружу.

– Ладно, Элинор, – простонала Ивлин, зевая и неохотно вылезая из-под одеяла. Возле очага она увидела котел, и в желудке сразу заурчало. Наверное, после возвращения нужно немного подкрепиться.

– Бонни, ко мне, – позвала Ивлин, снимая засов. Овечка подбежала к ней, но волчица с тихим рычанием попыталась отогнать меньшее по размеру животное. – Не злись, Элинор, – одернула ее хозяйка.

Когда она открыла дверь, волчица вылетела наружу. Она пересекла поляну, остановилась у лесной полосы и побежала вдоль линии деревьев, подняв нос кверху, что-то вынюхивая в воздухе.

– Он скоро вернется, – крикнула ей Ивлин, направляясь к тому месту, где еще виднелось розоватое пятно.

Но волчица резко пролаяла и исчезла в лесу, прежде чем Ивлин смогла остановить ее. Молодая женщина нахмурилась. Элинор никогда не убегала далеко. Она по-прежнему опасалась своих серых собратьев.