Далее срабатывала стандартная схема: кровь за кровь — и не приходилось уже искать правых и виноватых!

Но за кем оставалось последнее слово — в этом сомневаться не приходится!

Вот рассказ прославленного генерала А.П. Ермолова (героя Отечественной войны 1812 года, занявшего Париж в 1814 году, а затем главнокомандующего на Кавказе в 1816–1827 годах) о том, как он сам действовал осенью 1819 года: «Желая наказать чеченцев, беспрерывно производящих разбой, в особенности деревни, называемые Качкалыковскими /…/, [я]предположил выгнать их с земель /…/. При атаке сих деревень, лежащих в твердых и лесистых местах, знал я, что потеря наша должна быть чувствительною, если жители оных не удалят прежде жен своих, детей и имущество, которых защищают они всегда отчаянно, и что понудить их к удалению жен может один только пример ужаса.

В сем намерении приказал я /…/ генерал-майору Сысоеву /…/ окружить селение Дадан-юрт, лежащее на Тереке, предложить жителям оставить оное, и буде станут противиться, наказать оружием, никому не давая пощады. Чеченцы не послушали предложения, защищались с ожесточением. Двор каждый почти окружен был высоким забором, и надлежало каждый штурмовать. Многие из жителей, когда врывались солдаты в дома, умерщвляли жен своих в глазах их, дабы во власть их не доставались. Многие из женщин бросались на солдат с кинжалами.

Большую часть дня продолжалось сражение самое упорное, и ни в одном доселе случае не имели мы столько значительной потери, /…/ простиралась оная убитыми и ранеными до двухсот человек. Со стороны неприятеля все, бывшие с оружием, истреблены, и число оных не менее могло быть четырехсот человек. Женщин и детей взято в плен до ста сорока /…/ (но гораздо большее число вырезано было или в домах погибло от действия артиллерии и пожара). Солдатам досталась добыча довольно богатая, ибо жители селения были главнейшими из разбойников, и без их участия /…/ почти ни одно воровство и грабеж не происходили; большая же часть имущества погибла в пламени. Селение состояло из 200 домов; 14 сентября разорено до основания.

30 числа сентября я сам пошел с 6-ю баталионами и 16-ю орудиями артиллерии к деревням Качкалыкским, и 2 октября атакована деревня Горячевская, сильнейшая из них. Твердое положение оной местами укреплено было окопами, но чеченцы, будучи выгнаны из них штыками, не могли удержаться в самой деревне и только производили перестрелку из лесов, ее окружавших. Потеря наша была ничтожная.

Через день войска приблизились к деревням Ноенберды и Аллаяр-аул. Из первой выгнаты чеченцы сильною канонадою, последняя была ими оставлена, потому что легко могла быть окруженною. Обе разорены совершенно. /…/ Деревня Хангельды просила пощады /…/, и им дана пощада. Вообще чеченцы защищались без упорности, и ни в одной из деревень не было жен и детей, имущество также было вывезено. Пример Дадан-юрта распространил повсюду ужас, и вероятно мы нигде уже не найдем женщин и семейств» [177] — ну как тут не восхититься мудростью и предусмотрительностью великого полководца!..

На Восточном Кавказе (на Военно-Грузинской дороге, на пути через Баку и на прилегающих к ним дорогах и местностях) русским, как будто бы, указанными методами удалось взять верх уже к началу 1830-х годов, но тут у горцев вдруг возник лидер, сумевший выдвинуть лозунги, объединившие всех кавказцев на борьбу с гяурами, а главное — имевший административные таланты и способности бороться с традиционной разобщенностью мелких племен и вести целенаправленную организованную партизанскую войну крупного масштаба.

Звали его Шамиль, происхождение его не известно; известен лишь год рождения — 1797 и место рождения — аул Гимры в горной части Дагестана. [178]

«Биографы Шамиля почти ничего не знали о его родителях и, похоже, не особенно сожалели об этом, ибо считали, что эти сведения были бы не очень интересны. Чем его отец или мать могли бы отличаться от всех остальных в обществе, в котором столь слабо выражены признаки социального неравенства и внешних влияний? Посему предполагалось, что отец Шамиля был обычным, свободным горцем (узденем), имевшим одну жену, небольшой дом с земельным участком, боевого коня и оружие, несколько голов мелкого рогатого скота». [179]

Не правда ли, знакомая позиция историков?

Приходилось слышать, что на финише сталинских времен Шамиля именовали в школьных учебниках английским шпионом; сам автор этих строк учился тогда лишь в младших классах, и историю еще не проходил. Мы не беремся судить о том, упустили ли историки что-либо значительное в биографии Шамиля и его предков — это не наш объект исследования.

Фактом остается, однако, что почему-то никто не поднял вопроса о еврейском происхождении Шамиля!

В 1832 году Шамиль уже прославился легендарными подвигами на поле брани, [180] а затем принял титул имама: «Обстоятельства обретения Шамилем духовного звания имама так и не выяснены до конца. Одни источники утверждают фактически о самозванстве и самовоспровозглашении, другие указывают на имевший место факт публичного избрания». [181]

Воинствующий исламизм сделался главным оружием Шамиля. Действенность этого средства хорошо известна со времен самого пророка Магомеда и до наших дней. Вот Шамиль-то и потрудился основательно над тем, чтобы поднять на Кавказе роль исламского духовенства и внедрить основы шариата в горский быт.