Шрифт:
Сухарев протянул Полине Акимовне фотографию Эньшина. Она смотрела на нее растерянно:
— Господи, да это Спивак. Кто же он на самом деле?
— Самый обыкновенный авантюрист. Теперь забудьте о нем. Не тревожьтесь больше, пожалуйста.
— Спасибо вам, утешили меня.
Сухарев улыбнулся:
— Ну что, сходим в милицию?
— Раз нужно, придется сходить. Подождите минутку, я сейчас соберусь.
И ВСЕГО ПРЕВЫШЕ...
Теперь Павел жил в мастерской. В бывший свой дом он ездил лишь затем, чтобы навестить сына. Встречи с женой были для него мучительны.
Раньше он считал, что хорошо изучил характер Симы, и заранее мог представить ее поведение в любом случае. Но когда он рассказал ей о Нине и объяснил, что будет лучше, если они с Симой расстанутся, не последовало ни упреков, ни слез.
После этого разговора Павел несколько дней не приходил домой. Сима признавалась себе, что все-таки живет ожиданием — вдруг произойдет чудо и Павел вернется...
Сына она отвезла к матери «погостить». Та ничего не знала о случившемся и поэтому не беспокоила ее расспросами. Андрюшке же Сима сказала, что отец уехал в командировку.
Она ходила по опустевшим комнатам, все было в порядке, лишь не хватало некоторых вещей мужа да на книжной полке стало пустовато. Зашла в ванную, убрала полотенце Павла, затем сложила в одно место его оставшиеся вещи.
Моментами она пыталась вызвать в себе гнев, озлобление против Павла, но эти чувства не появлялись, была лишь непроходящая боль...
Первые годы после женитьбы они ютились в маленькой комнате. В кооперативную квартиру въехали всего год назад. Она видела счастливое лицо мужа, его радостные хлопоты по дому. Едва устроившись, стали приглашать друзей. Казалось, обрели полное счастье. Сима тогда была уверена, что их жизнь с Павлом нечто прочное и нерасторжимое.
Снова и снова задавала себе вопрос: когда же началось у него отчуждение и прошла любовь к ней?..
Может быть, в душе Павла затаилась какая-то обида и от случая к случаю все росла и росла?.. Как-то в одну из ночей Павел не пришел. И хотя случалось и раньше, что он оставался в мастерской, ее охватила тревога. Она быстро оделась и поехала в мастерскую. Павла там не оказалось...
Для Анохина разрыв с Симой был не менее тяжел и мучителен. Но он все отчетливее понимал, что так честнее, — жить в постоянной лжи было бы невыносимо. Да и Сима во время их решительного разговора сказала, что никакие компромиссы с его стороны ей не нужны. «Когда уходит чувство, приходит раздражение и даже ненависть», — сказала она тогда... Труднее всего была разлука с Андрюшкой. Но Павел условился с Симой, что будет видеться с сыном.
В это трудное время Павел находил успокоение лишь в работе. Его радовала возможность остаться наедине с этюдами, чистыми холстами, туго натянутыми на подрамники. Прикосновение кисти к холсту похоже на прикосновение к живой плоти — та же упругость, и при первом мазке словно дрожь проходит по телу будущей картины...
Из поездки на Колыму Павел привез много рисунков и этюдов, Он сделал несколько эскизов к картине о геологах. Один из них он выбрал как более удачный: на нем изображен момент, когда, устроившись в кузове грузовика, геологи готовы к переезду на новые места работы. Лица их серьезны — путь предстоит нелегкий. А здесь, на старом месте, остался сколоченный ими низкий бревенчатый дом — их временное пристанище. Ни розового восхода, ни оранжевого заката — обычный день, серый, неласковый. Среди геологов и бывалые, и впервые идущие в тайгу, она начинается прямо за домом... И дальше, среди сопок, едва различима дорога — начало их пути...
Павел сосредоточенно работал. В такие часы все, что было вне картины, переставало для него существовать.
НЕОЖИДАННОСТИ
Ясин был в недоумении, получив повестку с приглашением явиться в управление милиции — никаких причин вроде не было.
Следователь, совсем молодой человек с веселыми глазами, был похож на деревенского гармониста. «Ему лишь картуз, цветок за ухо — и в компанию «Ярославских ребят», — подумал Ясин.
В комнате за соседним столом сидел еще один сотрудник, который что-то писал и лишь иногда бросал взгляд на Ясина.
Следователь представился Ясину, хотя из повестки было понятно, что фамилия его Сухарев.
— Дмитрий Васильевич, вы не догадываетесь, зачем мы вас пригласили?
— Не имею ни малейшего представления.
— Я вызвал вас по просьбе ленинградской милиции. По делу рукописей, похищенных у гражданки Туровской. Нам известно, что вы недавно ее посетили.
— Да, я был у нее.