— Никогда в жизни. Пускай все мои калории будут роскошного шоколадного цвета. Мы будем есть внизу?

— Его светлость настолько надоел мне расспросами о вашем здоровье, что я подумал, не захотите ли вы заглянуть к нему в кабинет и хоть немного его успокоить.

— Он спрашивал обо мне? — спросила она, заливаясь румянцем.

— Каждый божий день. Я думал, что с ума сойду от его бесконечных вопросов.

Женевьева с трудом сдерживала улыбку.

— Нам ведь не нужно, чтобы ты сошел с ума, Уорсингтон, верно? Я пойду и его успокою.

Уорсингтон кивнул и поднялся с ней на третий этаж. Он не удосужился постучать в дверь кабинета. Вместо этого он ее открыл и втолкнул Женевьеву внутрь.

Кендрик сидел в кресле, и был он почти прозрачным.

— Что с тобой случилось? — она быстро подошла к нему и опустилась на колени возле кресла.

— Я только немного бледен, — усмехнулся он. — Это пройдет.

— Бледен? — недоверчиво спросила она. — Да тебя почти не видно.

— Я просто устал, — прошептал он. Было заметно, что сама речь отнимает у него силы. — Оторвать рукав блузки для меня все равно, что для тебя поднять машину с земли. Это стоило мне уймы энергии.

— Прости меня, — с отчаянием сказала она. — Кендрик, это я во всем виновата. Мне и в голову не приходило причинить тебе боль…

Он поднес палец к губам, а потом снова уронил руку на грудь.

— Ты должна радоваться. За все то время, что я был призраком, я и пальцем не шевельнул ни для кого из Баченэнов. Ты, миледи, первой удостоилась этой чести.

— Меня это вовсе не радует. Выглядишь ты ужасно.

— Это только с виду. Я себя чувствую не так уж плохо. — Уверил он ее. — Уорсингтон, — он поднял глаза на слугу, — что ты там принес для моей леди?

— Никакой здоровой пищи, милорд.

Кендрик нахмурился.

— Тогда унеси все это и приготовь ей что-нибудь полезное для здоровья.

— Я хочу свое мороженое, — вмешалась Женевьева.

— Живей, Уорсингтон, — сказал Кендрик, не обращая внимания на Женевьеву. — И принеси еду сюда. Видно, мне придется самому проследить, чтобы она быстро пошла на поправку.

— Я хочу свое мороженое, — повторила Женевьева, бросая на Уорсингтона предостерегающий взгляд.

Кендрик тоже грозно взглянул на управляющего.

— Иди же, старина. И возвращайся только с чем-нибудь полезным для Женевьевы.

— Черт побери, я сама в состоянии решить, что мне есть, — сказала она упрямо и встала, скрестив руки на груди. Она вдруг представила, насколько смешно выглядит со стороны в своей детской пижаме-ползунках, конским хвостом на голове и упрямо вздернутым подбородком. И Кендрик, и Уорсингтон выглядели так, будто с трудом сдерживают смех. Женевьева поняла, что отступать уже поздно, поэтому она твердо решила защищать свои позиции.

Кендрик приподнял брови и обратился к своему слуге.

— Леди что-то сказала.

— Действительно, — согласился Уорсингтон.

— У меня такое чувство, что лучше нам с ней не связываться. Вид у нее довольно свирепый.

Уорсингтон опустил поднос на стол, затем поставил рядом с Кендриком тяжелое деревянное кресло и пригласил Женевьеву сесть. Ей ничего не оставалось, как последовать его приглашению. Через минуту поднос оказался у нее на коленях.

— Принеси ей что-нибудь полезное на десерт, Уорсингтон, — криво усмехнулся Кендрик. — Я прослежу, чтобы она все съела.

Не обращая внимания на Кендрика, Женевьева полила мороженое горячим карамельным соусом и положила в рот огромную порцию любимого лакомства.

— Вкусно?

Она готова была разозлиться, но достаточно ей было взглянуть в его бледно-зеленые глаза, увидеть еле заметную улыбку, а потом еще и эту прелестную ямочку на щеке, как она тут же сдалась, и улыбнулась в ответ.

— Божественно.

— Какое оно на вкус?

Она посмотрела в сторону и постаралась облечь свои чувства в слова.

— Нежное, как тающий шелк. И сладкое как грех.

— Звучит опасно.

Она хотела согласиться, но вдруг ее осенило. Как это печально, ведь ничего этого он никогда не почувствует. А сейчас он такой слабый и бледный, и в этом ее вина…

— Мне так жаль, — тихо сказала она.

Он покачал головой.

— Тебе не за что просить прощение. Но ты можешь кое-что сделать, чтобы искупить свою вину, если ты, конечно, согласишься.

— Все, что пожелаешь.