[…] Один путь — это открытая борьба крестьян против феодалов, другой — экономическая борьба. Оба пути использовались средневековым крестьянством.» [172] «Экономическая борьба, если она была успешна, стояла в обратном отношении к развитию открытой борьбы. Но и ее исторические последствия все же были огромны». [173]

Возможности экономической борьбы крестьянства — феномен, специфичный именно для феодализма. Это связано с отмеченными в предыдущем разделе особенностями принуждения к труду при феодализме. В отличие от капитализма, где рабочий, улучшая производительность труда в интересах улучшения своего материального положения, автоматически улучшает и материальное положение капиталиста, при феодализме работа крестьянина с целью улучшения своего положения феодалу не дает ровным счетом ничего. Более того, она прямо враждебна ему, ибо изменяет соотношение необходимого и прибавочного продукта в пользу крестьянина.

В условиях феодализма Поршнев выделяет три основные формы открытого крестьянского сопротивления:

«Частичное сопротивление: индивидуальный или коллективный отказ от выполнения того или иного требования, предписания, закона; нарушение какого-либо запрещения; спор с сеньором по поводу отдельных прав и обязанностей.

Уход или бегство, то есть сопротивление уже не отдельным требованиям сеньора, а полный разрыв с сеньором, поиски лучших условий в другом месте […].

Восстание, то есть применение коллективного насилия для уничтожения существующих условий эксплуатации». [174]

Нетрудно видеть генетическую связь «уходов» с одной из низших форм контрсуггестии, о которой говорилось выше в предыдущих разделах.

Первые две формы являются низшими по отношению к восстанию и в целом исторически предшествовали последнему:

«Конечно, указанные три формы в конкретной истории переплетались друг с другом, их нельзя представить как три обособленные периода, но все же в каждый данный момент феодальной истории доминирующая роль принадлежала одной из трех форм, и в самом широком смысле они представляют не только логическую, но и историческую последовательность». [175]

Не останавливаясь подробно на поршневском анализе развития и связи всех трех форм сопротивления, отмечу, что, в целом, он выделяет следующие эпохи доминирования каждой из форм в феодальной Европе: до IX в. доминировало частичное сопротивление; «IX–XIII вв. можно назвать эпохой крестьянских уходов»; [176] затем начинается эпоха восстаний:

«С XIV в. для Западной Европы начинается уже подлинная эпоха крестьянских восстаний. Для России же она начинается только со второй половины XVI в. — именно потому, что здесь возможности ухода были неизмеримо больше и эксплуатация в связи с этим возрастала медленнее». [177]

Поршнев подробно исследует, как господствующий класс предпринимал усилия, направленные, с одной стороны, на пресечение сопротивления, а с другой — на утилизацию его потенциала в своих интересах. К уходам, позволявшим такую утилизацию, Поршнев относит образование городов и монастырей, заселение окраин, крестовые походы:

«Крестовые походы были, по крайней мере, вначале, не чем иным, как массовым бегством западноевропейских крестьян, санкционированным церковью, но вызванным исчерпанием возможностей внутренней колонизации и утяжелением феодального гнета. По количеству вовлеченных в это движение крестьянских масс оно не уступало крупной крестьянской войне». [178]

В этом отношении восстания существенно отличались от низших форм сопротивления:

«Первые две формы являлись низшими и в том смысле, что в отличие от восстаний могли быть в известной мере утилизированы господствующим классом в собственных интересах и даже обращены против крестьян». [179]

Выше были представлены результаты поршневского анализа, в соответствии с которыми любой запрет может быть действенным лишь в том случае, если он осуществляется «через исключение». Утилизация потенциала сопротивления в низших формах являлась не чем иным, как «конструированием» господствующим классом наиболее выгодных для себя «исключений»: покидать феодала крестьянину запрещено всегда, кроме как в случае участия в руководимых церковью, государством или отдельным феодалом специальных акциях, например, крестовых походах. Знаменитый «Юрьев день» — другой пример аналогичного исключения, оказавшийся в определенный момент уже не выгодным господствующему классу. Ниже в разделе Политические науки будет показано, как, по Поршневу, церковь оформляла «запрет через исключение» по отношению уже к высшей форме сопротивления — восстанию.

Поршнев подчеркивает ключевую роль сопротивления эксплуатации для всех сторон эволюции феодального общества:

«Трудящийся народ представляет творческую, активную часть феодального общества не только как основная производительная сила, противостоящая природе, но и как сила, борющаяся, противостоящая эксплуатирующим классам.

Заняться историей производительных [180] материальных благ — значит заняться не только хозяйственной, производственной историей в узком смысле, не только социально-правовым положением трудящихся, но и борьбой эксплуатируемых с эксплуататорами и, под этим углом зрения, вообще всей социальной, политической и культурной жизнью феодального общества, поскольку вся она была ареной борьбы классов». [181]

Несколько примеров.

Поршнев подробно рассматривает эволюцию вооружения в течение всей феодальной эпохи. Вот его основные выводы:

«В длительной перспективе эволюция рыцарского вооружения объясняется эволюцией крестьянского вооружения и средств борьбы: лука, крючьев для стаскивания всадников с коня, особым образом приспособленных кос, ножей для перерезания у коня сухожилий, упертой в землю рогатины или длинной пики и т. д.» [182] «Лук, вернее, самострел, при соответствующей тренировке оказался настолько эффективным оружием против рыцарей, что и в войнах рыцарей между собой стали применяться отряды лучников, понемногу занимавшие все большее место в армиях XIV–XV вв., то есть господствующим классам разных стран приходилось перестраивать свое военное искусство по предметным урокам, полученным от крестьян. То же надо сказать и о практиковавшемся швейцарскими крестьянами способе отражать атаки рыцарей сомкнутой колонной, вооруженной длинными пиками, успешно переходившей даже в наступление и опрокидывавшей рыцарей». [183]