— Неужели Загорский пошел на это? — Я покачал головой. — Может, он просто не знал?

— Он так и пытался это представить, — подтвердил Мартынов. — Не знал, что имеет место контрабанда, документы-то, мол, всегда были в порядке. Но это все отговорки для слабоумных. Расколется в конце концов, никуда не денется.

— Я-то думал, что вы нашли убийцу Самсонова.

Мартынов внимательно посмотрел на меня.

— Связи пока не видно, — признал он. — Но иногда открываются новые обстоятельства, позволяющие взглянуть на дело по-иному.

— Здесь-то, что может быть?

— Все, что угодно. Мы отрабатываем сразу несколько версий. Ну, например, почему бы не предположить, что Самсонов каким-то образом был связан с этой контрабандой?

— Самсонов? С контрабандой? Чушь! — уверенно отклонил я эту версию.

Сама эта мысль казалась мне кощунственной.

— А вот ты погоди, — неожиданно мягко не сказал, а почти пропел Мартынов. — У Самсонова ведь крутились огромные деньги. Так? Почему бы не предположить, что он финансировал предприятие твоего Константина Евгеньевича?

— Он не мой! — огрызнулся я.

— Не твой, хорошо. Но все остальное остается в силе — мое предположение о возможной связи Панова и Самсонова.

— Они даже не были знакомы?

— Откуда ты знаешь?

— Мне так показалось.

— Вот видишь — «показалось».

— Да точно я вам говорю! Иногда фамилия Самсонова звучала…

— Где она звучала?

— В разговорах. Когда я, Загорский и Панов иногда упоминали его фамилию. И было понятно, что Константин Евгеньевич и Самсонов лично не знакомы.

— А почему же тогда заходила речь о Самсонове?

— Ну, все-таки такой известный человек. И к тому же мы с Загорским у него работали. Загорский как раз собирался в Германию, а Самсонов его не отпускал, так Альфред жаловался на него Константину Евгеньевичу…

— А тот что же?

— Обещал обломать Самсонову рога.

— Точно? — возбудился мой собеседник.

— Да. Еще в первый день нашего с Пановым знакомства он это сказал.

Мартынов торопливо придвинул к себе чистый бланк протокола.

— Вот видишь, — сказал он и нервно засмеялся. — А говоришь, что никакой связи не улавливаешь.

Я рассказал ему все, что знал: о Константине Евгеньевиче, о Загорском, о Самсонове. Но лично мне в версию Мартынова не верилось. Не мог Самсонов быть связан с этими людьми. Точнее — не могло быть той связи, какая представлялась Мартынову. Я так ему и сказал. Он в ответ только засмеялся:

— Проверим.

За окном было совсем темно, когда наша с ним беседа завершилась и я расписался под протоколом. Этот протокол Мартынов вложил в папку, в которой уже было много-много разных бумаг. Я представил, как эти листики, добавляясь один к другому, множатся и множатся, и уже не разобрать, что где. И в этом беспорядке, в страшной путанице фактов, фамилий и дат корчится бедолага Загорский. Уже не важно, убивал он или нет, это не имеет ровным счетом никакого значения. Только вот эти бумажки и имеют смысл. Я вдруг совершенно четко представил, что такое бюрократическая машина: неистребимое скопище бумажек, каждая из которых сверхпрочная шестерня огромного бездушного механизма. Человек, попавший меж этих шестерен, обречен. Он будет раздавлен, и ничто не может его спасти.

— Я не верю, что Загорский — убийца! — повторил я.

— Он, значит, не убийца, — поддакнул Мартынов. — Тебя я тоже отбрасываю…

— Спасибо, — вставил я, но он даже не обратил внимания на мой сарказм.

— Вдову тоже выведем из круга подозреваемых — она, как ты утверждаешь, была безутешна и уж ни в коем случае не стала бы лишать человека жизни; Кожемякин, опять же по твоим словам, боготворил Самсонова, так что и о нем забудем тоже. Кто там у нас остается? Демин? По Демину не будет возражений? Ну вот мы и нашли убийцу. Сегодня уже поздно, — Мартынов демонстративно взглянул на часы, но завтра мы непременно его арестуем.

Он намеренно довел ситуацию до абсурда, чтобы я почувствовал свою неправоту.

— А хотя бы и Демин! — буркнул я, злясь на собеседника. — У него тоже рыльце в пушку. Деньги приворовывал, так что Самсонов даже грозил ему тюрьмой. Демин только сейчас свободно вздохнул, — думал, что теперь будет хозяином программы, да Алекперов оказался покруче…

— Ах да, Алекперов! — вспомнил Мартынов. — Я как раз хотел о нем поговорить. Он ведь действительно замкнул эту программу на себя и действительно начал заниматься этим вопросом еще при жизни Самсонова, у него за спиной. Самсонов что — ничего не знал?

Я пожал плечами:

— Скорее всего — нет. Иначе был бы грандиозный скандал. Он не из тех людей, которые позволяют обходиться с ними некрасиво.

— Вот и я так думаю! Но на что тогда Алекперов рассчитывал?

— Кто смел — тот и съел.

Мартынов замотал головой.

— Э-э нет, — сказал он. — Я сегодня наводил справки, и выяснились очень интересные вещи. На первый взгляд все очень просто. По закону любой, подав заявку, может юридически оформить свое право на что угодно: на новый препарат, на придуманное им для своей фирмы название, на телепрограмму как в вашем случае. И преимущество имеет тот, кто подал заявку первым, при условии, что нет никого, кто его право на патент оспаривал бы.