Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше
вернуться

Калашников Виталий Анатольевич
Шрифт:
* * *
Здесь русский дух… А русский ли? Едва ли.Когда огонь в Акрополе потух,Нам дивное наследство передали —Дух эллинства, неистребимый дух.Как верующие с вечной жаждой чуда,Глазами внутрь — святая простота,Не там ли жизнь мы прожили, откудаДля эллина сияла красота?Не этот ли, знакомый нам до боли,До головокруженья, до любви,Родимый запах нам дарило поле,И лес, и город, выросший вдали.И в нас вошло за сопричастность эту,Рожденную в далекой полумгле,Стремленье неосознанное к светуИ эта тяга вечная к земле.

1983

НАПУТСТВИЕ ТО'МУ, ЧТО УШЕЛ ИЗ ДО'МУ, В НАЗИДАНИЕ ТОМУ', КТО ОСТАЛСЯ В ДОМУ'
Юноша прекрасныйПокидает дом,А вокруг ужасныйМир стоит вверх дном.Юноша прекрасный,Не пускайся в путь,Замысел напрасный —Мир перевернуть.С юною замашкойВздумал глупый ТомСтавить вниз тормашкойТо, что кверху дном.Это дело глухо,Лучше не лукавь,Шлюха будет шлюхой,Как ее ни ставь,Пуля будет пулей…Как там ни крути,Поджидает дуляНа любом пути.Все архипелаги,Словно напоказ,Поспускали флагиС рей — да в унитаз.В этом мире скверномЖдет тебя одно:Грязная таверна,Кислое вино.Возвратись, упрямый,К дому, где в слезахЖдет старушка-мама,Стоя на ушах.

1984

* * *
Работа, выпивка, семья —Вот круг, в котором заперт я.Да и тебе скажу, мой друг,Не выходи за этот круг.Вне круга та же кутерьма —Психушка, КГБ, тюрьма.

1982

ПОРЫВ ВЕТРА
Первый порыв после утренней зорькиПоднял волну и ударил по травам,Был он настолько холодным и горьким,Словно пропах пролетевшим составом.Словно вослед за архангельским скорымС Белого моря по белой равнинеОн проструился стальным коридоромГорькою весточкой, ласточкой зимней.И просочились прозрачным тоннелемПервые усики будущей вьюги,Вмиг оплетая стволы и колениИ разметая листву по округе.Листья кружат, и, наверно, с листвоюВетер к калитке прибил телеграмму.Вот я сейчас подниму и открою.Господи, что же там: бабушка? мама?

1985

* * *
Что же я тогда имел?Доску я имел и мел.Что же я нарисовал?Я нарисовал овал.Точка, точка, запятая,Минус, рожица кривая,Палка, скалка, огуречик,Вот и вышел человечек.Человечек-инвалидМне печально говорит:— Что в пустой гуляешь школе,Снова в детство хочешь, что ли?

1980

ЮВЕНИЛЬНЫЙ РОМАНС

Соавторам: Оле, Гоше, Сереже.

Порвались перепонки на крыльях,Затупились на клюве клыки,И уже не хватает усильяПролететь вдоль родимой реки.На гнезде из хвощей и азалийЯ уже не дождусь ледника,Я хочу, чтобы мне рассказали,Как навеки застынет река.Я — последний летающий ящер,Свистом крыльев будил мезозой,Я останусь в поре уходящейИзвестковой слоистой слезой.И когда снова речка растает,Разодрав исторический мох,Пусть слезу, словно книгу, листаетПтеродактиль грядущих эпох.Пусть прочтут они, как мы любили,Как лились наши песни с небес.О! Великое племя рептилий!О, наш каменноугольный лес!Мне мечтать и надеяться поздно,Но я должен грядущему спеть,Как случилось рожденному ползатьНад своею эпохой взлететь.Я — последний летающий ящер,Свистом крыльев будил мезозой,И останусь в веках уходящихСиллурийской горючей слезой.

1989

* * *

Геннадию

Смотри-ка, Геннадий, как все вдруг сложилось удачно!Ни войн, ни репрессий, и дельта настолько тиха,Что дух — этот баловень женский, затворник чердачный,Никто не тревожит на лоне любви и стиха.Я думаю, будет опять превосходная осень,Суха и прозрачна, а главное — в меру длинна,И мы все успеем — мы спросим, потом переспросим,Запишем, забросим, а все будет длиться она.Нам времени хватит, чтоб даже в ладу с малодушьемСемь раз отложить и под зиму случайно решить,Что век наш — всего лишь отдушина флейты пастушьей,А наше изгнанье — чтоб дольше могли мы прожить.Наш город так в лоб, напрямик, так неловко нацеленИ занят безвылазно странной такой ерундой,Что, как ни крути — мы до слез с тобой снова оценимЧай с другом, тепло калорифера, женщин с едой.Потерпим немного в своем ожиданье итога,Листва облетает, и смысл по углам растасован,И воздух подернут тончайшей, воздушной тревогой,И люди, как в бомбоубежище, прячутся в слово.В природе, как в партии, всюду развал и шатанье,И все ж не в пример — как достойно сдает рубежи!Как выстрелы редки, как часты и шумны братанья,Где душу не просят, а требуют — вынь, положи!Уже подбирается время витий и наитий,Где хуже татарина лишь Бондаревский один,Который готовит нам множество чудных открытийВесьма ароматных и всеми оцененных вин.И смысл этой жизни вдруг станет настолько понятен,Настолько уж ясен, настолько простого ясней,Что после той пьянки, которую в зиму закатим,Мы снова, к несчастью, забудем его по весне.

1983

ПИР
Заиграют когда-нибудь легкие флейты!Люди сложат песни о нашей жизни!И пространство ляжет в легчайшем дрейфе,Сквозь века подступая к моей отчизнеПотому что бывают такие годы,О которых мечтают тысячелетья,И последующие народыК губам подносят легкие флейты!Настоящее сохнет от тихой злости —Гложет скука все то, что не лижет зависть,А у нас на пиру есть такие гости,Что у нас на земле еще не рождалисьК нам минувшее протягивает младенцевСквозь века, по цепочке, словно снарядыИ они здесь взрываются зрелым смехом,Улыбаются и садятся рядомПусть грядущее может все — то есть,Все, что казалось волшебными снами,Но потомки ищут радость и совестьВ старой книге с нашими именамиВедь у нас на пиру есть такие гости,Ведь у нас собрались здесь такие люди,Что увидишь сам, перебрав все костиТаких не было, и больше уже не будетИз любой толпы их выловишь взглядом,Без труда узнаешь в любом встречном,Если он хоть миг посидел рядомНа пиру, который пребудет вечноЕсли ты ловец и надежны снасти —И тебя не минует светлая сетка,И исполнится лик твой великим счастьем,И в ладошку ляжет теплая меткаПусть широк вход в мир — некуда шире,Но вход на пир это малая дверца,И все, что длится на этом пире,Словно брачная ночь — в глубине сердца!

1987

Стихи Виталия Калашникова, которые почему-то не нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше

ПРЕДИСЛОВИЕ

Нет, все-таки есть что-то неисправимо подлое в человеческий натуре. Посмотрите на эта счастливые лица моих друзей с ясно написанным и плохо пропечатанным на них чувством удовлетворения от труда и предчувствием скорого триумфа. Да и тот, кто лежит у них в ногах, еще не знает о своем грядущем коварстве. А ведь всего несколько дней спустя он скачает с дружеского файла не вошедшие в книгу стихотворения и тайно прилепит к готовой, казалось уже, книге этот довесок, этот мешок мусора, эту кучу мраморной крошки, столь старательно отсеченную составителями. А в результате мы снова будем иметь ту необработанную глыбу, которую они с таким трудом разыскали и притащили к себе в мастерскую.