— А ну, полонщики змеюкины! — как гаркнет добрый молодец. — А ну пошли-ка все, откелева принесены!

Князь Милован по слабости телесной, от недокорму, от недосыпу да от страху так и упал с коня.

— Вот вишь, — сказал ему Добрыня, — а то гуторил, шо ты мне папаша! А на твоём коне я повезу да в стольный Киев-град прекрасную княжну, Забаву свет Потятишну.

— Я в самом деле так прекрасна? — насторожился Лён.

— Да что ты! — махнул Вещун крылом. — В его-то возрасте любая девка кажется красавицей!

«Однако, дело-то фигово.» — так думал Лён, качаясь на седле. Добрыня вёз его домой, обратно ко князю Володимиру. Проблема была не только в том, что настоящая Забава так и не нашлась. Скорее всего противный Алёшенька Левонтьевич вместе с Володимиром соврали Добрынюшке про то, как Змеёвишна украла посреди широкой улицы племянницу князёву. И очень может быть, что должен был Костян и не вернуться. Обычные придворные интриги: не слишком храбрый, но зато богатый и знатный женишок пытается избавиться от недалёкого, но очень симпатичного соперника. Возможно, и Забавушка не столь скромна, как кажется. И одаряла красавца пылким взглядом исподтишка. А то чего бы богатырю так рваться в белокаменны Мономаховы палаты?

Ну, шут бы с этим, как-то разобрались бы! Что же делать, как вернуть Костяну память? Он сейчас приедет, сдаст Забаву в руки князю и… Нет, так не годится.

И тут Лён вдруг обнаружил, что Костян так нежно жмёт его за талию! Да он же сейчас целоваться полезет!

— Ты чего это, — сурово рёк Косицын. — не уловивши бела лебедя, да кушаешь? Не посватавшись к девице, да рукой хватать?! Вот ужо мой дядя, князь Владимир, да отсечи тебе башку велит!

Молодец сразу и отпрянул. Уже лучше!

— А ну-тко, — продолжала между тем Забава свет Потятишна, — хоть ты и завидный жених, а всё же роду не дворянского! И следовает тебе, Никиткин сын, в достойном виде меня довезть до княжьего покою! А у меня вон платьице помялось, коса вся растрепалась и перемазалася я в норе змеёвой хуже поросёнка! Подумает ещё великий князь, что мы с тобою шуры-муры развели в дороге! И уж товды не одному тебе, Добрынюшка, головы-то не сносить!

— И что же делать? — расстроился жених.

— А вот вези меня к реке. Уж там на бережку я своё личико умою. И белы ноженьки зелёной травкой ототру.

Костяну очень приглянулася мысля про белы ноженьки, и он направил своего коня на бережок, к деревянному мосточку. Потятишна так это, как ни в чём и ни бывало, взошла на мостик. И добрый молодец туда же. Она небрежно так идёт через мосток, зашла за столбик и пропала!

— Что за нечиста сила?! — вскрикнул молодец и ринулся за ней.

— Ну шо, Костян Степаныч, — гаркнул Вещий Ворон, — не хватит ли гостить в гостях?! Пора бы честь знать!

— Где Забава?! — закричал Чугун.

— Да здесь я! — отозвался Лёнька. — Кому забава, а кому и горьки слёзы!

— Что со мной?! — истошно завопил Костюня, оглядывая свою обувь и одежду. — Откуда гриндара? Откуда куртка, джинсы?!

— Сестра, запишите, — отъязвил Ворон, — к больному вернулась память!

Он не желал поверить. Он всё рвался назад, через мосток. Но, постепенно сдался и утих. И начал понемногу кое-что соображать.

— Я тебе не прощу, Лёлё, — мрачно пообещал Костян, — только кому вякни, что я к пацану приставал!

— А ему-то ещё зачем? — удивился Ворон.

— Костя, чтобы кому-то что-то вякать, сначала надо вернуться в лагерь. А ты никак не въедешь, что я не желаю пользоваться перстнем. По двум причинам. Во-первых, чтобы тебе снова память не отшибло. А во-вторых тебе неважно.

— Что? — сообразил Костян. — С тобою спать в обнимку?!

— Дай-ка я долбану его в макушку клювом. — предложил Вещун.

Они вернулись в лагерь к самому обеду. Измученный Федюн чуть не со слезами бросился к обоим. Но, Костик вырвался и, мрачно засопев, завалился на кровать и отвернулся к стенке.

— Опять манну кашу жрать. — проронил он сквозь зубы.

— Лёлё, ты чего какой-то драный? — удивился Бубен. — Кто тебя за волосья таскал?

— Да всякие бывают по жизни обстоятельства. — туманно отвечал Лёлё. Он так и не сказал Костяну, кого тот драл своею плёточкой. А Добрыня и не догадался — он всё переживал облом с Потятишной.

— Федюня, — тихо потом предупредил Косицын, — не вздумай сунуться в Селембрис! Хоть сгинь там, я тебя спасать не буду.

Федюн дивился и мог лишь догадываться о причинах столь глубокой скорби. До настоящей правды он и ввек бы не додумал.