Показалось, что осушить эти злые слезы ей поможет солнце, стоит ей только раздвинуть шторы. Она бросилась к окну и обнаружила за шторами балконную дверь, на которой красовалась табличка с вежливой просьбой не забывать закрывать ее, так как в комнате работает кондиционер.

Что говорить, за эти хоромы она должна благодарить Эрика. На свою скромную учительскую зарплату она бы весь этот шик никогда не потянула. А она, неблагодарная, еще задумала разбудить его в пять утра и обрушить на его сонную голову свои обиды. Нет, ей нужно привести в порядок свои развинтившиеся нервы: выпить кофе, освежиться под душем… А потом вместе со своим милым гидом осмотреть какие-нибудь знаменитые делийские развалины или гробницы. И только когда осядет гнев и улягутся обиды, она спокойно, без истерики разберется с Эриком. Он ведь все-таки любит ее. Пусть как-то очень по-своему, но разве он виноват в том, что по-другому любить не умеет?

Она выбрала из фруктового натюрморта на журнальном столике самое румяное яблоко и с наслаждением откусила. Потом плюхнулась в кресло и принялась изучать меню.

Нет, она ни за что не станет в Индии завтракать овсянкой!

Как только Мелин шагнула из лифта в фойе, она увидела, как с дивана в дальнем углу нерешительно поднялась высокая фигура Ананда. По мере того, как они приближались друг к другу, она прочла на его лице все мысли, пронесшиеся через его голову.

«Неужели это она? Да, похоже, что она… А может, все-таки не она?.. Ну конечно же это она. Только как ей удалось так преобразиться?».

А очень просто, мысленно ответила ему Мелин. И всего-то ей для этого понадобился хороший душ, чашка крепкого кофе и пятнадцать минут перед зеркалом. Не зря же она набила свой чемодан одеждой, которую Эрик терпеть не может. Но теперь Эрика рядом нет, и она может выглядеть так, как ей хочется. И вообще, как она могла три месяца терпеть его снобизм? Ослепла. О да, Эрик, конечно, мастер ослеплять женщин. Но теперь все будет по-другому. Начиная с сегодняшнего дня, она будет самой собой и останется самой собой, когда вернется в Англию. Решено. И главное совсем не то, что она своим видом слегка шокировала гида. Главное, что около получаса назад она помудрела: идея испортить себе отпуск разборками с Эриком показалась вдруг непростительной глупостью.

И теперь она шла навстречу своему гиду в пестрой, широкой, похожей на цыганскую юбке, доходящей до середины икр, и в красной блузке с глубоким вырезом. На голове у нее была широкополая соломенная шляпа, из-под которой выбивались волнистые пряди черных волос. В ушах блестели огромные кольца серег, а ноги были обуты в ее любимые старенькие, но очень удобные светло коричневые сандалии с тесемками, которые змейками обвивали ее тонкие щиколотки. И она чувствовала себя в этом наряде на редкость великолепно.

Она видела, как изумление на лице ее гида наконец сменила улыбка.

– Тебя не узнать, Мелин. Ты выглядишь потрясающе. – Он остановился в двух метрах от нее, продолжая со сдержанным интересом оглядывать.

– Праздную свой приезд в Индию, – торжественно заявила она, и ее большие карие глаза со слегка подкрашенными ресницами гордо блеснули на него из-под шляпки.

– Должен тебе заметить, что уже в этом фойе от твоего появления стало празднично.

Она рассмеялась.

– Очень необычный комплимент. Спасибо.

– Это вовсе не комплимент, а чистая правда.

– Правда? – Ее алые губы изогнулись в недоверчивой усмешке.

– Правда. Если не веришь, оглянись. Глаза мужчин в этом фойе расскажут тебе о твоей красоте намного больше, чем любые слова или зеркало.

Как чертовски приятно ей было слышать эти слова. Она не сомневалась, что ее гид – не единственный, кто сумел оценить ее наряд, и все же незаметно обвела взглядом фойе.

То, что она увидела, было больше того, что она ожидала. На нее совершенно откровенно пялились все мужчины. А на ее гида – все до единой женщины. И вся эта праздная публика, наполняющая фойе, как ей показалось, напряженно чего-то ждала.

Что происходит?

– Странно… Они все очень странно на нас смотрят, – сказала она, внезапно почувствовав себя беспомощной, и посмотрела на своего гида так, будто искала у него защиты.

Он усмехнулся и подмигнул ей.

– А вот мы их разочаруем… и целоваться не станем.

Прикрыв губы ладошкой, она захихикала.

– Ты думаешь, они решили, что мы…

Она не договорила, увидев в его глазах лукавый блеск.

– Конечно. – Он протянул ей руку. – Пойдем.

Подавляя смех и смущение, она подала ему руку, и он медленно повел ее через фойе.

Стоило им пройти несколько шагов, как ее внезапно охватило знакомое, но давно забытое чувство. Она вспомнила, как когда-то в детстве вот так же торжественно и празднично ее вел за руку отец. Это было в те особые дни, когда мать наряжала ее и брата, и они всей семьей куда-то отправлялись. Отец всегда шел медленно, крепко и в то же время нежно держа ее ручку в своей, с гордостью поглядывая на нее и мягко улыбаясь. И она ступала, высоко подняв голову, и сияла от счастья, ловя на себе множество очарованных взглядов. В такие моменты ей всегда казалось, что она принцесса и однажды, когда она вырастет, отец вот так же, с гордостью и нежностью глядя на нее, поведет ее под венец с принцем.