И вместе с этим постепенно, через средства массовой информации, в скрытой не сильно, но все же в несколько завуалированной форме подается мысль о желании сильной руки, народ должен принять своего избавителя, агнца в костюме от «Бриони», который придет, поймает всех подонков вроде Сушко, посадит их на кол и восстановит справедливость. Ждите! Он уже идет к вам! А если сразу не получается, то и Сушко трогать ни к чему, пусть служит плевательницей и козлом отпущения, на которого в случае чего можно свалить собственные промахи. «Кто во всем виноват? Сушко со товарищи, кто же еще?!»

Главное – это обезличить общество, сделать его однородным и податливым, словно пластилин, ведь нет ничего опаснее отдельной личности. Все беды, все неприятности только от того, что человек все еще позволяет себе думать и додумываться до чего-то, а это неприемлемо. Есть те, кто думают за всех, и довольно.

Началась чеченская война, множатся наркоманы и прокаженные спидоносцы – прекрасно! В людях копится зависть, ненависть, они терпят лишения, голод и нищету, их накопления, обесцениваясь, превращаются в ничто – очень хорошо! Тем скорее они не будут более видеть никакого выхода, кроме того, как полностью отдаться в пушистые лапы мессии. Он придет, объявит всеобщую тревогу ввиду возможного вражеского нападения и призовет всех сплотиться, пригрозив неизбежностью конца в случае, если его надумают заменить. Дать людям веру в постоянство и стабильность лишь при условии его, мессии, управления. Все прочее – смерть, лишь он – это жизнь.

Общество стоит развратить, чтобы оно отвернулось от Бога, но в нужный момент необходимо вновь повернуть его в сторону традиционных ценностей, иначе власть может быть утеряна, ведь нельзя править Содомом и Гоморрой, все равно они обречены на вымирание.

Обобщая всю программу «Хранителей Державы» в несколько слов, можно сказать, что вначале, развалив буквально все и притом до самого фундамента, необходимо было заставить людей испугаться беззакония и произвола, с тем чтобы они были бы только рады появлению спасителя, который придет и объединит всех… если, конечно, получится.

Идея проста, как все гениальное, и старое доброе «разделяй и властвуй» вполне заменяется на «развращай и царствуй» – никакой разницы.

После того как Игорь слово в слово пересказал «хранителям» их же идеи и сделал это с жаром и пафосом истинного государственника, его стали воспринимать очень тепло, и даже шутник, осаженный Игорем на полуслове, и тот долго жал ему руку в самом искреннем порыве.

– У нас только два выхода, – обаятельно улыбаясь, подвел черту председатель, – либо сделать вам усыпляющий укол, как редкому, но больному животному, либо принять в свой круг в качестве советника по разного рода чертовщине. Я больше склоняюсь к тому, что второй вариант как-то симпатичнее, тем более что вокруг Старика роем вьется всякая нечисть, а среди нас нет никого по этой части. Я прошу прощения за сравнение с нечистью, но уж больно я привык называть вещи своими именами, а привычка – вторая натура.

…Вот так, без особенных проблем, Игорь попал туда, куда хотел попасть он сам, хотели в «Канцелярии», хотел Сушко. И новая лемешевская ипостась личного медиума «Хранителей Державы», сделав его интересным для всех трех сторон, чуть было не превратила Игоря в неприкасаемого и могущественного теневого политика. Он снял офис на первом этаже в старом доме неподалеку от Мясницкой, и стены этого офиса повидали за короткое время многих сильных мира сего.

К нему приезжали за советом Сушко и Березуцкий – «человек-ключ», который запросто открывал сокровищницы масонских лож наподобие Римского клуба, и Игорь стал играть с ними в игру «выборы преемника», так как Старик, не вылезающий из больничной палаты, перестал устраивать даже тех, кто стоял за ним и мог безнаказанно заниматься своими личными делами за казенный счет. И было понятно, что Старик протянет недолго, и нужен кто-то на смену, и этот «кто-то» должен быть тише воды ниже травы, главное, чтобы со здоровьем у него было получше, чем у Старика, а с мозгами пожиже. Вот тогда-то Игорь и предложил поставить на скромного управделами, заявив, что более управляемого и покладистого кандидата на роль преемника найти невозможно.

– Поверьте мне, я вижу то, что ни вы, – он указал на Сушко, – с вашим примитивным уровнем гипнотизера, ни тем более вы, – он перевел взгляд на Березуцкого, – увидеть не в состоянии. Сделайте запрос в Америку, пусть тамошние специалисты моего уровня подтвердят или опровергнут мои слова.

Специалистом «его уровня» была только Пэм, а она доверяла Игорю и никогда бы не стала ему противоречить, Сушко знал это, а убедить толстосума Березуцкого проинвестировать в скромного управделами получилось легко и быстро.

– Мне, – торопливо заговорил Березуцкий, – главное не сесть в лужу перед кредиторами, а если они поймут, что инвестируют супернадежное дело, то вопрос можно считать решенным. Однако меня настораживает один исторический пример. Тот самый, когда кардиналы, собравшись на выборы очередного папы, никак не могли договориться, кто же из них им станет. Наконец решили выбрать самого старого и немощного, который вроде бы как был при смерти, однако немедленно после своего избрания смертельно больной чудесным образом излечился и гнобил всех и в хвост и в гриву еще лет двадцать. Не будет ли и здесь такого же?

– Более послушного и лояльного человека вы не найдете. Он совершенно лишен амбиций и вовсе не имеет собственного мнения. Служака, одним словом, – убеждал Игорь и в конце концов убедил. Березуцкий встретился с председателем Володей и пришел в совершеннейший восторг от этого, как он охарактеризовал Володю, «идеального менеджера». Березуцкий, Сушко и прочие подобные являлись олицетворением того самого «третьего ига», предсказанного Авелем, а значит, и деньги, настоящие, большие деньги, шли через них и у них же оседали. Деньги, масса которых позволяла заставить реки течь вспять, покупать заграничные футбольные команды и аукционные царские бриллианты и менять правительства одно за другим. И хотя Старик все еще ярился, когда кто-то занимал за столом для совещаний неположенное ему место, и негодовал, когда его забывали разбудить перед какой-нибудь государственной встречей, для людей вроде Березуцкого он стал ненужной старой клячей, которую давно надо было отправить спокойно доживать свой век в тихой конюшне. Все ставки обладателей реальных денег были сделаны на скромного управделами, и никто из них не знал о второй, тайной сущности милого и любезного «менеджера».