Одновременно с этим Игорь «сливал» Сеченову все, всю информацию о том, что творилось в стане врага. Таким образом, чудесный баланс сил, не позволяющий до поры до времени ни одной из сторон одержать верх, сохранялся, не мешая одним разваливать государство, а другим копить силы и планировать, как в свое время они смогут воспользоваться плодами этого развала, выступив в роли созидателей и спасителей страны. Полностью оправдав тем самым двухсотлетнюю репутацию самого тайного из обществ, когда-либо действующих на российской территории во благо этой самой территории. Жаль только, что средством для достижения пусть и благих целей в России всегда была человеческая жизнь, но лучше свалить это на недостатки национального воспитания, привитые татаро-монгольским игом, чем размышлять о них более обстоятельно.

Игорь вошел в совет «хранителей» на правах советника. Без него не принималось ни одно решение, и часто лишь его интуиция позволяла уйти от необдуманного шага, который как раз и привел бы к чрезмерным жертвам среди населения. Мало-помалу членов совета, проникшихся к Игорю если и не симпатией, то искренним интересом, стали интересовать ингредиенты его дара – ведь это была сама мистика, облеченная в плоть и пребывавшая среди них. Сначала Игорь отнекивался и отмалчивался, но народ в совете был как на подбор пытливым до невозможности, и он с видимой неохотой поведал ему кое-что о природе своих способностей.

– Поймите меня правильно, я не чертопоклонник, – почти оправдывался Игорь, сидя с членами совета за столом во время какой-то закрытой пирушки, – но не светлый бог награждает человека такими способностями, а совсем даже наоборот, так что же мне делать? Приходится, поневоле конечно, иметь дело буквально черт знает с чем.

– Ну, об этих культах читают лекции у нас в лесной школе, – покровительственно заметил генерал Петя, – только в них все, сам понимаешь, трактуется с точки зрения госбезопасности и того вреда, который такие гады могут нанести государству рабочих и крестьян, которого уже и в помине нету. А Сталин вас, масонов, не жаловал.

– Правильно, – вклинился кто-то в разговор, – потому что его в этом плане Гурджиев на путь истинный наставлял, тот самый, который книжку написал с веселеньким названием «Беседы Вельзевула со своим внуком», а уж он-то хорошо знал, простите за банальность, какой от чертей вред людям.

– Сталина сейчас повторить не получится, – многозначительно произнес председатель, – не то время. В изоляцию попадем, а нам этого не пережить. Россию и так никто не любит за то, что слишком большие и можем, если что, и по уху дать, да и народу в стране осталось маловато. У американцев земли поменьше нашего, а население триста с лишним миллионов, а у нас что? Сто сорок, из которых десять процентов больны алкоголизмом. А тут еще и нечистая сила против нас.

Игорь вдруг расхохотался, потому что вспомнил все эти бесчисленные, как он их называл, «театрализованные представления» с вызовом духов и прочую чушь. Он смеялся так, что не мог остановиться, и генерал Петя, который сидел рядом, участливо похлопал его по спине:

– Сынок, ты перебрал, что ли? Все-таки ты армянин – они пить не умеют, сразу начинают с ума сходить.

– Да нет, – Игорь перевел дух, – не в этом дело. Просто подумал, сколько уродов паразитируют на старом добром сатане, не имея в силу собственного ничтожества никакого отношения даже к нему.

Он чуть было не проговорился, сказав: «Я их столько видел, что вы себе и представить не можете», но вовремя прикусил язык…

…Шло время, происшедшие за время которого события пересказывать не имеет смысла, заметив лишь, что все они в той или иной степени были связаны с подготовкой «хранителей» к переходу на легальное положение. Игорь, помимо все улучшавшейся способности предвидения будущего, многие из своих предсказаний, писанные скромным рабом божьим Авелем, черпал из той самой тетради. Со временем он превратился в фигуру настолько влиятельную, что это стало беспокоить окружавших его членов совета. Однажды кто-то из них высказался в духе: «Он ведь у любого может в мозгах копаться, дай только волю. Как бы не было потом всем нам худо. Страшный ведь человек!»

И Игоря решено было «отселить».

– Когда будешь нужен, мы или за тобой пошлем, или сами к тебе приедем, – прокомментировал Игорю решение совета генерал. – Желай, что хочешь. Как говорится, все, что в наших силах.

И Игорь «пожелал». Так он очутился в Затихе, и здесь ему так понравилось, что выезжать куда-либо без особенной на то надобности он не хотел, а так как оставался нужен «и нашим, и вашим», то приходилось тому самому военному аэродрому, что находился в двадцати с лишним километрах от деревеньки, частенько принимать вертолеты с гостями из Москвы. Затем неподалеку от самой деревни залили вертолетную площадку. В том самом, выстроенном по его эскизам, храме Игорь принимал Сушко, Салиму, Грабового, попов-расстриг и прочую изумительную в своей мерзости нечисть людскую. Он устраивал для них ритуальные черные мессы и успокаивал, говоря, что все будет прекрасно и даже еще лучше прежнего. Вместе они рисовали на карте России каббалистические символы, гадая, кому отойдет та или иная часть страны после ее полного краха, и Игорь, посмеиваясь про себя, принимал в таких географических занятиях самое деятельное участие, не забывая один-два раза в течение беседы замолвить словечко за скромного и незаметного преемника Володю.

Наконец тот самый час пробил…

И вот в декабре девяносто девятого, когда Игорь покинул свой уютный деревенский угол и лично навестил первое лицо государства, через несколько часов после их разговора Старика хватил инсульт, и он вновь отправился работать с документами в больничную палату. Генерал Петя лично подменил ему ядерный чемоданчик на бутафорский реквизит, а по телевизору передали отлично смонтированное отречение Старика от многострадального и видевшего всякое русского престола. «Идеальный менеджер» тихо и скромно, без особенной помпы, начал то, что теперь по праву можно назвать эпохой его имени. Хоть слова эти и отдают жутким подхалимажем, но уж что есть, то есть. Иногда Историю лучше толковать однобоко, она женщина с давно испорченной репутацией, и ничто уже не в состоянии ей повредить.