– Отец Элоизы, – начал лорд Манроу, доставая сигару и закуривая от факела, – был бароном. Был он также пьяницей, игроком и скотиной, проигравшей семейное состояние. Она редко говорит о нем, но когда она говорит… Ну, усомниться в ее презрении невозможно.

– Ее презрение не ограничивается только ее родителем, – заметил Коннолл, подходя к двери, чтобы бросить взгляд на освещенный зал.

– Когда мы познакомились, я поставил себе задачу доказать ей, что не каждый мужчина таков, как ее отец. – Виконт поморщился. – Боюсь, это заняло больше времени, чем я ожидал.

Гм… Скорее получалось, что виконт лишь упрочил ее предубеждения. Постоянно делая лишь то, что она просила, ведя себя буквально, как камердинер, он доказал, что жизнь с ней под ее контролем была лучше, чем та, где она отказывалась от власти. И она передала этот настрой своей дочери.

Манроу смотрел на него так, словно ожидал его реакции, поэтому Коннолл кивнул.

– Вы очень терпеливый мужчина, – проговорил он.

– Слишком терпеливый, думаю я иногда, но сейчас я в меньшинстве.

– Я пытался убедить вашу дочь, что равноправное партнерство может быть более выгодным. – Коннолл не мог говорить яснее, опасаясь нажить врага. Сейчас он надеялся использовать его в качестве союзника.

– Учитывая тот факт, что мы оба одеты так, чтобы дополнять наряд моих леди, Роли, я не уверен, что вы добились успеха.

– Вы не уверены в моем…

– И ваша леди танцует с графом Редмондом, который собирается сделать ей предложение.

Коннолл снова посмотрел в проем двери. «Завтра».

– Это оставляет мне чертовски мало времени, – произнес он вслух.

– Вы слишком поздно включились в гонку.

– У меня были дела, в другом месте. – Он не мог сожалеть о приобретении картин в Париже, тем более что его отсутствие поспособствовало знакомству Дейзи с Айви. Гм… Стало быть, он был рад, что его любовница нашла кого-то другого. Какой переворот могут произвести одна неделя и дорожный несчастный случай, не говоря уж о проклятом бриллианте!

– У вас есть план? – продолжил тему виконт.

– Вы можете отказать Редмонду в благословении, – ответил Коннолл. – Это может дать мне дополнительно немного времени, чтобы убедить ее видеть вещи так, как их вижу я.

– Элоиза уже дала ей свое благословение. Мое в расчет не принимается.

– Может быть, следовало бы принимать в расчет, – сказал Коннолл, с силой втянув в себя воздух.

– Простите, приятель, но это гонка, в которую ввязался я. И я буду, благодарен, если вы воздержитесь от комментариев на этот счет.

Мысленно чертыхнувшись, Коннолл сделал несколько шагов по террасе.

– Приношу извинения. Просто… понимаете, одно дело – проиграть баталию, когда борьба ведется справедливо и условия для всех одинаковы. А это я не могу понять. Что, черт возьми, заставляет Джилли захотеть провести всю жизнь – ладно, пусть остаток его жизни – с графом Редмондом? Или даже с Дэпни?

– Я полагаю, что я объяснил…

– Нет, я понимаю предубеждение леди Манроу. Я не понимаю другого – почему Эванджелина настолько готова смотреть на все глазами матери. – Говоря это, он, разумеется, отдавал себе отчет в том, что на нее оказывает влияние только мнение матери. В течение всей жизни она только и слышала о бесполезности мужчин и о том, при каких условиях их можно терпеть. И любые перемены, которые ее отец пытался привнести, были совершенно незаметны и как бы не существовали вообще.

С учетом того, что Редмонд планирует сделать завтра, Конноллу дьявольски не хватало времени. Если их прелюдия, имевшая место в комнате для хранения мебели, никак ее не поколебала, то он, по всей видимости, уже проиграл. У него оставался всего лишь один вальс сегодня вечером. Чертовски важный танец!

Эванджелина посмотрела на дверь, ведущую на террасу, через которую вышли ее отец и Коннолл. Если Коннолл собирался исповедаться в своих грехах, чтобы форсировать брак, то он разговаривает не с тем родителем. И если он сделает такую попытку, она никогда ему этого не простит.

– … проводит слишком много времени с вами в последнее время, – произнес граф, беря ее за руку. – Они повернулись, отошли друг от друга и воссоединились снова. – Этот приятель слишком много времени, по моему мнению, проводит во Франции.

Он был приблизительно на двадцать три года моложе графа.

– Я люблю путешествовать, – сказала она, главным образом для того, чтобы увидеть, как Редмонд на это отреагирует.

– Замужняя леди может путешествовать сколько ей угодно, – отреагировал он с точностью часов. – И есть еще другие выгоды при этом.

– Например?

– Возможность получить множество сладостных поцелуев, – выдохнул граф, когда они проходили мимо друг друга. – Вы переполняете меня желанием, мисс Манроу.

До Коннолла она слышала немало разговоров среди слуг, чтобы иметь представление о том, чем заканчиваются интимные отношения. Испытать их на деле и, более того, прочувствовать их – это совсем иное дело. И мысль о том, что лорд Редмонд окажется на ней, внутри ее, заставила ее содрогнуться.

Хотя, когда они осуществят брачные отношения, она может добиться, чтобы он более никогда к ней не прикасался. И тогда она могла бы путешествовать, посещать танцы, принимать друзей, читать или делать что-то еще, чего может пожелать замужняя женщина, и Редмонд будет не более чем мужчина, который живет в одном доме с ней и подает ей шаль.