— Отпустите меня, — решительно потребовала я. — Что вам нужно?

Напрасно я дала волю раздражению. Мне почудилось, что в глазах его промелькнуло какое-то чувство, скорее всего это была ответная вспышка раздражения или даже ненависти.

— Мне нужно с вами поговорить, милая барышня. Не так уж часто можно застать вас одну.

Он неторопливо повёл меня прочь, и мне не оставалось ничего другого, как идти за ним. У меня дрожали ноги и очень хотелось закричать, позвать на помощь, но мешали стыд и боязнь, что меня не поймут.

Сама не знаю, как я оказалась в машине. Горбун занял место водителя и проехал несколько улиц и переулков, прежде чем заговорить.

— Наконец-то нам никто не помешает, — сказал он.

Внезапно во мне пробудился протест против моей жалкой роли жертвы. Если уж погибать, то не пресмыкаясь и не умоляя о пощаде, а гордо глядя убийце в глаза.

— В чём? — спросила я, сама удивляясь откуда-то взявшемуся спокойствию.

— Мне надо с вами поговорить.

— Говорите.

Горбун помолчал.

— Вы почти не спали ночью, — сказал он. — Читали?

— Поверните, пожалуйста, к дому, — попросила я.

Дружинин словно и не слышал.

— Надеюсь, вы читали повесть господина Якобсена? Или я напрасно её переводил?

— Можно подумать, что вы переводили её специально для меня.

— Специально для вас, — подтвердил Дружинин, чуть усмехнувшись. — Вы читали её?

Сейчас опять начнутся издевательские предложения обмена его повести на мою.

— Нет, не её.

— Жаль, — с досадой сказал горбун. — Никак мне не удаётся заставить вас учить английский. Даже таким изощрённым способом.

— Зачем мне учить английский? Чтобы поступить на совместное предприятие, которое через год прогорит?

— Вдруг вы захотите поехать в Англию? — спросил горбун.

— Может, мне заодно выучить итальянский, испанский, немецкий и французский? Буду разъезжать по всему миру.

Дружинин не улыбнулся, а наоборот, чуть ли не нахмурился.

— Я говорил только про английский язык и про Англию, — сказал он.

— А жаль. Неплохо было бы съездить на Фату-Хива.

— Вы, и правда, туда хотите или шутите? — заинтересовался горбун.

— Тур Хейердал очень интересно написал об этом острове.

Он засмеялся, как всегда не вовремя и не к месту. А может, это у меня не было повода веселиться.

— Я должен был догадаться, откуда у вас желание посетить Полинезийский архипелаг, — сказал он.

Дальне говорил преимущественно он, причём показал удивительную осведомлённость не только в путешествиях норвежского учёного, но и в путешествиях других наших современников. И память у него была превосходная. Он не отвлёк меня настолько, чтобы я забыла о том, что на машине меня везёт убийца, но всё-таки я слушала с удивительным в моём положении интересом.

— Но мы отвлеклись от темы, — прервал себя Дружинин. — Вы уже пытались читать мой перевод?

— Нет.

— А когда собираетесь попытаться?

Мне была противна игра, которую он с наслаждением вёл.

— Когда для этого появится возможность, — ответила я, имея в виду возврат тетради.

— Ну, раз вы не читали повесть господина Якобсена, значит, вы писали свою, — говорил горбун.

— Нет.

Я чувствовала себя очень неловко, неприятно, мучительно.

— Чем же вы были заняты?

Мне хотелось говорить ему гадости.

— Клопами и тараканами, — отчётливо проговорила я.

На всякий случай, во избежание беды. Дружинин снизил и без того невысокую скорость.

— Очень уж редких животных вы выбрали, Жанна, — засомневался он. — Для нас это экзотика. За ними пришлось бы ехать в СНГ.

Он, конечно, думал, что ответил очень остроумно, и я посрамлена, однако сильно ошибался.

— Вот уж жалость так жалость! — соболезнующим тоном сказала я. — Не ожидала, что в Дании нельзя достать книг таких всемирно известных писателей, как Маяковский и Чуковский.