Я взялась за ручку двери, и Дружинин отступил ещё дальше. Я подумала тогда, что дверь совершенно напрасно открывается с этой стороны, потому что перед ним оказывается вся комната, но ещё лучше было бы, если бы не дверь открывалась иначе, а горбун стоял бы со стороны вешалки. Что ж, придётся войти в комнату, прикрыть дверь и переобуться. И хорошо ещё, что довольно светло и не надо терять время на поиски выключателя, к которому я никак не могла привыкнуть.

Я потянула дверь на себя и хотела шагнуть в комнату, но горбун, равнодушно скользнувший взглядом по моей руке, вдруг совершенно преобразился и встал на моём пути, не давая мне войти внутрь. Я вздрогнула от неожиданности, не понимая, что на него нашло, а он смотрел вглубь комнаты, и глаза его выдавали замешательство.

— Что случилось? — спросила я, попытавшись обойти своего странного гостя и взглянуть на то, что его так поразило. Насколько я помнила, ничего особенного в комнате не было.

Горбун одной рукой мягко, не властно отстранил меня, а другой быстро прикрыл дверь.

— Вы ведь ещё не заходили туда после того, как вернулись с прогулки? — спросил он тоном утверждения.

— Нет… Да что там такое? Туда забрался Мартин?

Лицо горбуна болезненно передёрнулось.

— Вам не надо сюда входить, Жанна, — сказал он. — Пожалуйста, отойдите от двери.

Я не знала, что и подумать. Может, я права, и там Мартин в каком-нибудь неподобающем виде? Мало ли что может натворить пьяный. Я послушно отошла и напряжённо ждала, когда Дружинин закончит свои исследования. Что он там делает? Я сделала несколько шагов, томясь от нетерпения, чувствуя беспокойство и любопытство такой силы, что стоять на одном месте было невозможно.

Медленно, шаг за шагом, я продвигалась к запретной цели, но из комнаты быстро вышел горбун и плотно закрыл дверь.

— Это не Мартин, — глухо сообщил он. — Это какая-то девушка. И она мертва.

— Какая девушка? Как, мертва?

Я не верила своим ушам. Это было немыслимо. Это не могло быть правдой. Это какой-то розыгрыш, дикий и нелепый. Ноги сами понесли меня к комнате, но горбун удержал меня за руку. Не грубо, но твёрдо он отвёл меня в гостиную и усадил в кресло.

— Вам лучше не смотреть на неё, Жанна, — мягко убеждал он меня. У неё перерезано горло, и всё вокруг залито кровью. Я сейчас вызову полицию.

Он вдруг пристально, почти с ужасом посмотрел мне в лицо, окинул оценивающим взглядом меня всю и вышел в коридор. Я испугалась, подумав, не подозревает ли он в убийстве меня.

Краем уха я прислушивалась, как он объясняется с кем-то на датском языке, а сама делала мучительные попытки собраться с мыслями.

Когда горбун вернулся, я спросила, со страхом ожидая ответ:

— Леонид Николаевич, вы уверены, что это не Ира?

Он решительно помотал головой.

— Нет, это не Ирина. Не волнуйтесь. Но, знаете…

Его глаза ещё раз прошлись по моей фигуре, словно что-то прикидывая, но других неприятных мыслей, кроме опасения быть подозреваемой, у меня не возникло.

— Нет, это не Ирина, — повторил он.

Я подождала, но горбун не стал продолжать, словно не хотел делиться какими-то соображениями.

Мой слух, обострённый пережитым и переживаемым страхом, уловил посторонние звуки перед домом.

— Сюда идут, — предупредила я.

— Кто сюда может придти? — возразил горбун. — Для полиции рано. Может, Мартин?

В его голосе я уловила надежду.

— Судя по звукам, это не пьяный, — мстительно сказала я.

— Почему он обязательно должен быть пьян?

От внезапной догадки у меня волосы зашевелились на голове.

— А может, это убийца? — прошептала я.

— Какой убийца полезет на свет? — словно рассердившись на мою глупость, резко воскликнул горбун, но с дивана вскочил и даже принял настороженную позу.

При обычных условиях я бы обиделась или хотя бы сделала вид, что обиделась, но сейчас я принимала как должное всё, что происходило вокруг.

— Извините, Жанна, — тотчас же попросил Дружинин. — То, что я там увидел, очень действует на нервы.

— Пустяки.

Умом я понимала, что произошло нечто ужасное, но истинного сознания катастрофы не было, и я сидела в каком-то оцепенении, наблюдая за событиями словно со стороны. Страх, не иллюзорный, а вполне понятный человеческий страх, появившийся на короткое время, утих, а присутствие человека, носящего имя моего брата, успокаивало и внушало уверенность в личной безопасности. Находись Лёня здесь, он тоже не позволил бы мне заглянуть в комнату, где лежала неведомая убитая, сам бы позвонил в полицию и отвечал бы на все вопросы, что, по всей вероятности, намеревался сделать и Дружинин. Мне было странно лишь одно: что два таких непохожих друг на друга человека носят одинаковое и не очень распространённое имя. Мой брат был красив и полон обаяния, а стоявший передо мной человек казался ещё уродливее в ту минуту, когда я думала о Лёне. Сейчас, при ожидании гостя, от него веяло чем-то зловещим, так что я невольно удивилась, почему, когда я дрожала от страха, я не испугалась ещё больше, а, наоборот, обрадовалась его приходу, и вообще было непонятно, почему я так быстро привыкла к его горбу, а в сумрачной и, на первый взгляд, угрюмой физиономии стала различать человеческие чувства. Наверное, что условный рефлекс на имя, и, зовись горбун как-нибудь иначе, я спешила бы покрепче запирать двери.