– Только я его не решилась вам передать... Вы меня извините. Вот оно. Хотите, прочтите. А то послание, про которое вы спрашивали, это кто-то другой написал. Я подозреваю Катьку...

Я с трудом воспринимаю слова Фаины. И когда наконец до меня доходит истина, у меня аж дух перехватывает.

– Ну и молодец, кассир. С тобой не соскучишься. Выдала сполна.
– И я от радости схватил ее в охапку. Она зарделась, еще больше раскраснелась, и ее широкое лицо засветилось и даже показалось мне милым и симпатичным. В следующую минуту я расхохотался. Надо же быть такому совпадению!

Фаина, широко распахнув глаза, смотрит на меня с удивлением.

– Что-нибудь не так я сделала?
– спрашивает она меня.

– Раз пришла с повинной, значит, все так, - отвечаю ей, улыбаясь.
– В награду хочу поцеловать тебя.

– А письмо читать не будете?

– Я их уже начитался...

Она, как ребенок, обиженно опускает глаза, Мне становится жалко ее.

– Ладно, давай сюда письмо.

– Вы все смеетесь надо мной.
– И Фаина с гордо поднятой головой выходит из комнаты.

Так закончилась эпопея с письмами и... любовь Фаины ко мне,

Впрочем, с письмами не закончилась. Письма будут. От Роджерса ко мне, от меня к Роджерсу. Но это впереди.

«С письмом от Зори вдруг куда-то убежал отец. Мы все в недоумении. Что-то случилось? Что?! Рядили по всякому. С нетерпением ждали его возвращения. Наконец он вернулся. На нем нет лица. Значит, что-то произошло серьезное. Мы бросились к нему с расспросами. Он тут же заявил:

– Умер Зоря... И отстаньте от меня.

– Как умер?!
– закричала мама.

– Не знаешь, как умирают, - отрешенным голосом отвечает отец.

Мать запричитала и в слезы.

– Как же мы теперь будем... Да за что такое наказание?..

Я стою, смотрю на отца, на его осунувшееся, посеревшее лицо и не знаю, то ли мне радоваться, то ли... С одной стороны, жалко, все же умер родственник, с другой - слава богу, теперь наверняка будет спокойнее в семье.

– Папа, покажи письмо.
– Я подошла к отцу, обняла. Мне стало жалко его.

– Потом, доченька, потом...

– Не потом, а сейчас.
– Он знал, что я никогда ничего на потом не откладываю.

Отец пытался отговориться, а в меня словно дьявол вселился. Я настояла. Он всегда сдается, если проявить настойчивость.

Он нехотя протягивает мне письмо.

Боже мой... Какой ужас... Какой кошмар... Какой позор...

Я в гневе скомкала письмо, с нескрываемой злостью бросила его в лицо отцу, наговорила ему всяких гадостей и выскочила из дому. На улице немного успокоившись, возвратилась. Мать лежала в постели с полотенцем на голове, отец сидел за столом, положив голову на руки. Рядом с ним - нераспечатанная бутылка вина. Скомканное письмо валялось на полу. Я подняла письмо.

– Куда ты?
– спросил, вымученно глянув на меня, отец, когда я направилась к выходу.

– Куда надо, - ответила я, хлопнув дверью. Честное слово, в эту минуту мне нисколько не жаль было своих родителей. Кипевшее зло на них наполняло мою душу.

Пока я шла по улице, все время со страхом думала в последствиях. Что я скажу Виктору? Как ему объяснить? Как покажусь на глаза подругам? Дядя - гнусный каратель, преступник, скрывавшийся от правосудия... Ведь Виктор работает вместе с отцом на режимном предприятии. Кому я теперь буду нужна?.. Кто узнает, от меня будет шарахаться, как от бешеной собаки. Еще возьмут да выгонят из института. Неужели всему конец? Перед моими глазами будто погас свет. Чем больше я думала об этом, тем больше теряла надежду на жизнь. Может быть, вот сейчас - под машину... Нет, нет, только не это. В чем я виновата?..

В приемной КГБ меня внимательно выслушали. Через некоторое время пришел высокий симпатичный молодой человек, представился мне капитаном Насоновым, и мы с ним уединились в отдельную комнату. Долго и по душам поговорили. Он меня прекрасно понял. Подробно расспрашивал об отце, о его поездках в Вену, о моих отношениях с Виктором, с его отцом. Об институте. О друзьях.

Я смотрю на Насонова, разговариваю с ним, а сама все время ловлю себя на мысли - где могла его видеть.

Этот спокойный голос. Знакомая манера левой рукой откидывать назад прядь волос, спадавшую на лоб. Под конец разговора я не удержалась и спросила:

– Владимир Николаевич, извините за банальность, где я вас могла видеть?

.
– Не знаю...
– И Насонов откидывает прядь волос, нависшую над лбом.

– Вспомнила!..
– чуть не вскрикнула я от вспыхнувшей вдруг догадки.
– Вы у нас читали лекцию. И приводили пример, несколько схожий с тем, что я рассказала. Да?!

Насонов на секунду задумался и, к моему удовлетворению, говорит:

– Было дело.

– Как тесен мир. Кто бы мог подумать, - вздохнула я.
– Знали бы вы, как после вашей лекции я воевала с отцом...