Лера медленно, незаметно достала из кармана рюкзака нож, подаренный Анатолием, и крепко сжала его в руке. Мотор уютно урчал, винт легонько толкал лодку к берегу. Военные подходили все ближе...

— О, да это никак Валерия! — вдруг воскликнул один из них. Это был тот самый мокрогубый прапорщик, с которым ей пришлось ехать в одной кабине. — Пацаны, чур, я первый! — повернувшись к своим приятелям, негромко сказал прапорщик. — Слипко, валишь Горелого! — добавил он чуть тише.

Никита слышал все. “Ну, вот он, вот он, — отбойным молотком застучало у него в голове, — вот он, момент истины!” Под рукой у Никиты было лишь весло. Против автомата и двух ружей — смешно! Но сколько-то он пободается с этой сволочью в военной форме...

Валерия была почти спокойна. Так просто она не сдастся!

— Ну, Горелый, от лица службы... тебе это... благодарность тебе!.. — снимая с плеча автомат, проговорил тот, что направлялся к корме.

Лодка подошла почти вплотную. Руки военных потянулись к ее бортам. Вдруг мотор, что тихонечко урчал под кормой, взревел зверем. Крутым виражом Горелый почти положил свое суденышко на бок. Высокая волна хлестанула “охотников” так неожиданно и сильно, что лишь мокрогубый остался на ногах. А тот, что был с автоматом и готовился дать очередь по Горелому, выпустил из рук оружие и, громко матерясь, закувыркался в воде.

Вырулив на середину реки, лодка понеслась во всю мощь. Но уже перед поворотом, когда казалось, что опасность миновала, сзади ударила длинная автоматная очередь. Никита видел, как вдоль реки взмыли вверх небольшие фонтанчики. Еще одна очередь, и еще. На повороте борт дрогнул и сыпанул щепой.

Никита оглянулся. Валерия продолжала вжиматься в дно лодки. Правый борт белел выщерблиной с ладонь, — выходящее пулевое отверстие, а слева аккуратное беленькое пятнышко — входное.

— Лер, ты как?! — через плечо, перекрикивая рев мотора, спросил Никита.

— Нормально, — поднимаясь, ответила спокойно девушка.

Горелый не изменился ни в лице, ни в позе. Он продолжал вести судно, лавируя между льдинами и бревнами и приближаясь к очередному повороту реки. Однако Никита не столько увидел, сколько почувствовал его дикую напряженность, свирепость и бесконечную ненависть.

Горелый не слышал, что говорил прапорщик Головко, но прочитал по губам. Как же он ненавидел этих “красноперых”, как на старый манер называл он лагерную вохру! Этих волков позорных!

Река после плавного поворота, будто устав от безудержного бега, сбросила скорость, неся себя ровно, неторопливо. Слева шла гряда серых скал с редкой порослью мхов и лишайников, справа широко расстилались затопленные луга. Даже льдины стали попадаться реже. Казалось, можно расслабиться, однако чувство тревоги у Никиты так и не проходило.

Он оглянулся назад и вздрогнул — сзади заканчивала поворот лодка с преследователями. Она медленно и неумолимо приближалась.

— Лер, падай на дно! — прокричал Никита и показал глазами назад. Валерия выглянула из-за Горелого и тут же бросилась на шпангоуты. И вовремя. Сначала справа, опережая один другого, по воде пробежали фонтанчики, а потом догнала автоматная очередь. И еще одна, и еще. Потом сухо грохотнул выстрел из ружья, и уже слева метнулась вперед рябь, поднятая дробью. Через небольшую паузу вновь грохотнуло, и Никита увидел, как выгнулось, точно от удара по спине, тело Горелого.

“Попали!” — застонал Никита. Через пару секунд монотонный вой мотора изменился, стал рваться, словно прося о помощи. Горелый сидел, не меняя позы.

Прямой и спокойный участок реки заканчивался. Она резко сворачивала влево сразу за скальным выступом, огибая длинную песчаную косу, густо заросшую молодым осинником. Теперь уровень воды стал настолько высок, что основная ее масса пошла через эту косу напрямую, затопив ее и подмяв под себя осинник. Деревья были полузатоплены, их кора ободрана льдинами, срезаны слабые и тонкие ветви. Белые стволы с редкими ветвями, точно обнаженные руки, тянулись вверх в молчаливой молитве, то и дело сгибаясь под натиском льдин.

Горелый очень хорошо знал про “отбойники” — бревенчатые стенки, преграды, которые не давали лесу при сплаве заскакивать на косы с отмелями. Теперь эти отбойники были под водой. Дойдя до поворота, Горелый прижался к скале и то ли по привычке, то ли сознательно повернул раненую лодку так, как он поплыл бы при малой воде, то есть по старому фарватеру.

Едва он пошел вокруг затопленной косы, как преследователи перестали стрелять. Им стало ясно, что преследование закончилось. Стоит пойти прямо через полузатопленный осинник, как и Горелый, и баба, и пацан будут у них в руках. Перекрикивая мотор и друг друга, они предвкушали, как будут рвать Горелого, что сделают с молодым и, конечно, как и сколько раз они “отымеют” бабу.

Пустив лодку на самотек, Горелый достал куцее, без приклада и со срезанным наполовину стволом старое ружьецо. Он зарядил его желтым цилиндриком патрона и приготовился к самому худшему. К самому худшему готовились и Валерия с Никитой. Второй раз на отрезке между Ушмой и Вижаем им приходилось спасать свои жизни.

Вдруг раздался глухой удар и треск ломающейся древесины, который перекрыл и рев мотора, и крики людей. На глазах Никиты, Валерии и Горелого длинная лодка с военными разломилась пополам, ровно посередине. В одно мгновение ее носовая часть с двумя людьми ушла под воду. Почти одновременно скрылась под водой и ее вторая половина с третьим человеком. На поверхности не осталось никаких следов катастрофы.