Музыка буквально взорвала тишину. Анна сидела у постели матери, держа ее ладони в своих, пытаясь уловить любое непроизвольное движение на окаменевшем лице в ответ на божественные звуки Моцарта. Раз или два ей показалось, что на губах Кейт появлялось подобие улыбки, и сердце Анны забилось сильнее. Она сидела и спокойно, мягко говорила, обращаясь к матери.

Примерно через час дверь открылась, и на пороге появился Кемпбелл Бринкман. Он устало поздоровался с Анной, а на Кейт даже не взглянул. Присесть Кемпбелл тоже не захотел.

– Что ты делаешь?

– Ее любимая опера. Я подумала, что это поможет вернуть ее к жизни.

Кемпбелл ничего не сказал, но выражение лица у него было совершенно безразличное.

– Адвокаты Кейт хотят срочно поговорить с тобой. Они предлагают тебе стать управляющей делами матери. Что означает полную недееспособность больной.

Анна медленно встала и вплотную подошла к Кемпбеллу.

– К чему такая спешка? И почему все это надо говорить в ее присутствии? – спокойно, но с гневом произнесла дочь.

– Ее здесь нет.

– Она здесь, Кемпбелл.

В ответ он начал усиленно протирать глаза:

– Тебе сейчас же следует вступить в управление делами. Скопились счета, которые необходимо оплатить, решения, которые следует принять. Даже пребывание Кейт в госпитале нуждается в окончательном оформлении.

Затем Кемпбелл вынул из бумажника визитку и передал Анне:

– Адрес адвокатов твоей матери в Денвере. Пожалуйста, позвони им как можно скорее.

– Хорошо.

– Да, и еще. Страховой агент Кейт сейчас в Вейле. У тебя есть время встретиться с ним?

– Есть. К четырем я вернусь домой.

– Я передам ему.

Сейчас Кемпбелл выглядел еще хуже, чем накануне: под глазами появились огромные черные круги. Он явно не мог найти в себе силы, чтобы взглянуть на больную в постели. Очевидно, что приход сюда был для Кемпбелла не из приятных.

– Я все время следила за ее лицом, – вновь начала Анна. – И уверена, что заметила улыбку.

– Это нервный тик. Время от времени такое иногда случается.

– Она не мертвая, – твердо сказала дочь. – Не мертвая. И ей станет лучше.

– Не станет! Не станет! – вдруг выпалил Кемпбелл. Дыхание его прерывалось, в глазах появились слезы. – Я любил ее. Любил ее так сильно.

Анна пристально посмотрела на Кемпбелла. Неужели догадки Джоргенсена имеют основания? Неужели этот человек мог сделать подобное? Ведь он действительно человек сильных страстей и совершенно не владеет собой:

– Я хотела бы перекусить; этажом ниже есть столовая. Пойдешь со мной?

Кемпбелл и Анна вошли в столовую, переполненную людьми. Анна была голодна и взяла себе порцию куриного паштета и тарелку салата, а Кемпбелл обошелся большой чашкой крепкого черного кофе. Как раз по его состоянию. Ничего удивительного – он находился на грани истерики.

Когда им удалось пристроиться за одним из столов, Кемпбелл уже начал глотать обильно льющиеся слезы.

– Где ты живешь сейчас? – спокойно спросила Анна.

– В Джипсэме.

– Один?

Он только кивнул в ответ, уставившись в свою чашку. Анна подцепила на вилку паштет, пытаясь представить себе Кемпбелла в горах. Джипсэм находился в тридцати милях на запад от Вейла, прекрасное, но совершенно дикое местечко. Кемпбелл отказался от дома в городе, который был слишком мал для его запросов римского патриция, и сам построил великолепный каменный особняк среди тополей на склоне горы Джипсэм с видом на реку Игл. Кемпбеллу принадлежало несколько акров земли вокруг. В доме был бассейн и многое такое, о чем даже и мечтать трудно. В прошлом, в счастливые времена, Анна несколько раз была на его великолепном ранчо в компании приятных, веселых людей. Тогда дом в горах превращался в рай на земле. Но пустой, он казался зловещим, как готический замок.

– Не следует оставаться там одному, Кемпбелл. Почему бы не вернуться в Вейл? Тогда тебе не надо было бы ездить миль восемьдесят в объезд, чтобы навестить маму.

– Терпеть не могу туристов.

– Но дороги слишком опасны в это время года.

– Все равно.

Анна не стала продолжать тему:

– Скажи, поиски мамы были с чем-то связаны? Что она искала все это время?

– Она мне не говорила.

– Ну, может быть, какие-то намеки. Одержимость ведь не в ее характере.

– Я уже сказал, Кейт не особенно жаловала меня своим доверием.

– Да и меня тоже. Я последняя узнаю обо всем.

– Последнее время ты с ней совсем не разговаривала. Ради чего ей, скажи, быть откровенной?

Анна покраснела от неожиданности, и только сочувствие к его горю удержало ее от грубости. Она взяла вилку и вновь принялась за паштет.

– Я ее дочь. Обычно она не имела от меня секретов.

Кемпбелл начинал выходить из себя:

– Поначалу все казалось шуткой. Она обещала мне, что расскажет все, когда придет время. А вскоре затем Кейт отвернулась от меня. Видно, она нашла что-то получше.