Вместе с тем чрезмерное внимание к собственным огорчениям, неудачам, любование собственным страданием от них (еще Ф. Достоевский устами своих героев провозгласил рассуждение о том, «как сладко иногда пострадать») может заслонять от человека то дело, которым он занят, смысл тех взаимоотношений, в которые он вступил с другими людьми. Человек, который бережно пестует свою беду, будет всегда непростительно снисходителен к самому себе и наверняка будет (как «страдалец», имеющий на то «право»!) жесток, эгоистично требователен к окружающим, в том числе близким, людям.

Критическая нравственная самооценка, умение производить ее несмотря на все утешительные самооправдания, которые подсказывает человеку себялюбие,- непременное условие подлинного морального резонанса с другими людьми, а значит., и взаимопонимания. Коммунистическая мораль недаром требует от коммуниста самокритичности. Это не просто сугубо «партийное» требование, как это иногда думают, а преломление важнейшего нравственно-психологического принципа марксистской этики в конкретной практике общественных отношений. Когда-то К. Маркс мечтал о том гуманном времени (коммунизме), когда социально-нравственные санкции против собственных проступков окажутся полностью в руках самой личности, будут предписываться ей только собственным судом долга и совести. Он писал: «…при человеческих отношениях наказание действительно будет не более как приговором, который провинившийся произносит над самим собой… В других людях он, напротив, будет встречать естественных спасителей от того наказания, которое он сам наложил на себя…»1.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т 2, с. 197.

Но для этого нравственное самосознание человека, способность его к реалистической самооценке и бескомпромиссному самоконтролю должны развиться чрезвычайно интенсивно. Преодоление эгоцентризма – этой прилипчивой болезни, которая нередко поражает даже натуры духовно богатые, разносторонние и ведет, особенно на трудных участках жизненного пути, к самочувствию одиночества,- возможно прежде всего посредством развития способности к критической моральной Самооценке. Воспитание такой способности прямо сливается с самовоспитанием личности и имеет свои проблемы, свои секреты, еще недостаточно изученные педагогикой, психологией, этикой.

Самовоспитание, принятие личной ответственности не только за всю «канву» личных поступков, но и за то, чем стал человек сегодня в отличие от «вчера», чем он становится «в завтра»,- важнейшее условие гармонической морально-целостной личности, недопущение ее духовной стагнации, самоуспокоенности, самодовольного равнодушия. Не случайно основоположники марксизма столь большое значение – причем в этическом плане – придавали задаче сознательного отношения личности к своему саморазвитию, личной ответственности за него. Они подчеркивали, что призвание, назначение всякого человека – развивать свои способности. В этом – гуманный личностный смысл марксистской этики. И человек вправе отвечать за свое саморазвитие самостоятельно, самокритично, не прячась за формулы «Я как все» или «а есть и похуже». Об этом хорошо написал в своих сонетах Владимир Солоухин:

Для каждого настудит судный день: Кем был, кем стал, где умысел, где лень? Ты сам себе и жертва и палач.

Ну что ж, ложись на плаху головою, Но оставайся все-таки собою, Себя другим в угоду не иначь1.

1 Солоухин Вл. Венок сонетов. М., 1975, с. 17.

Ибо критическая нравственная самооценка личности – это тоже момент ее «автономии» в мире ценностей, свидетельство верности и стойкости избранным ориептирам жизни. Нравственная личность в индивиде есть результат сложной внутренней борьбы, или, говоря словами И. Канта, это добродетель, то есть моральный образ мыслей в борьбе, а не младенческое состояние незнания, невинности или безответственной духовной спячки «за спинами других» (псевдоколлективизм).

Еще Ж. Ж. Руссо верно заметил, что никто не может описать жизнь человека лучше, чем он сам. Однако, рисуя свою жизнь, он занимается самооправданием, это получается невольно. Он попытался честно рассказать о себе,- в том числе о своих пороках и проступках. Собственно говоря, известности «Исповеди» отчасти способствовала и эта откровенность автора. Конечно, эта искренность позволяет ему установить интимный контакт с читателем, а не только вызывает осуждение или отвращение. Но даже он, субъективно имевший полное право сказать, что не найдется человека искренней, не избежал умолчаний, недомолвок. Ведь повествуя о себе, он опирался на память и созданный самим собой образ, а это такие области, в которых уже произведена выборка и моральная оценка фактов. Исследователи биографии Руссо (например, А. Моруа) установили это: так автор «Исповеди» кается нередко в проступках не столь значительных, обвиняя их с такой силой, что редкий читатель может их ему не простить, но обходит как почти ничего не значащее такие факты, которые с большими основаниями можно поставить ему в вину, например, что он, проповедник освященной браком любви, вступил в связь с совсем еще юной девушкой, пренебрег долгом воспитания своих детей и т. д. О чем говорит ота особенность биографии и творчества великого философа? О неспособности из-за моральных препон (пусть неосознанных) к самоанализу, объективности? О невозможности, в том числе нравственно, познать самого себя? О безысходном «моральном эгоизме» субъекта, о неизбежной склонности к самооправданию?

Разумеется, познать самого себя – и оценить морально – не менее трудно, чем другого человека. Более того, люди очень часто находят подходящий моральный довод, когда речь заходит о необходимости спасти от разрушения тот добродетельный образ, который они создали о самих себе. На пути критического нравственного самопознания человека стоят своеобразные препоны – нормативно-эмоционального плана, свидетели ограниченности его жизненного опыта. Это познание, как и всякое познание, относительно. Об относительности, приблизительности его и свидетельствует пример с «Исповедью» Ж. Ж. Руссо. У одних лиц «я – образ», может быть, более реалистичен, критичен и адекватен реальности, у других менее. Точность взаимопонимания во многом зависит от этих «я – образов», которые формируются у общающихся. Вот почему самокритичность человека всегда неразрывно связана с духом критичности, принципиальности, требовательности в коллективе, со стороны людей, его окружающих. Конечно, критичности, опирающейся на реальные факты, а не домыслы, доброжелательной и уважительной к достоинству личности (завышенная, неуважительная «критичность» может настолько занизить самооценку индивида, что приведет к утрате чувства личного достоинства и чести, вызовет нравственную депрессию и безразличие или даже может толкнуть его на путь индивидуалистического протеста). Здесь особенно важен талант проникновения во внутренний духовный мир человека, «мера» нравственного воображения.

Нравственное взаимопонимание людей предполагает умение выйти за пределы собственной «концепции», принятого шаблона оценки – к какой-то более общей системе моральных координат. Это особенно важно в конфликтной нравственной ситуации, при разнобое в понимании ценностей и норм. Нужно уметь объективно, как бы со стороны, оценивать свои и чужие поступки и воплощенные в них мотивы. Моральная безапелляционность суждений у человека нередко результат его неумения беспристрастно оценить их, свидетельство упрощенности его нравственной культуры. Барьер моральной категоричности, непогрешимости, когда человек и мысли не может допустить, что он в чем-то неправ, тем более морально неправ, служит серьезным тормозом для взаимопонимания и сопереживания людей. Подобная абсолютизация субъективно-личной позиции не проходит безнаказанно; она ведет к зазнайству, к постоянным трениям с окружающими и может вылиться, в определенных ситуациях, в состояпие болезненно-стойкого одиночества, замкнутости или агрессивности к окружающим.