Под причалом было футов десять-пятнадцать глубины, и вода казалась удивительно чистой. Сквозь нее легко просматривалось ровное песчаное дно. Да и на поверхности Финн не заметила ни одного обрывка пластика или бутылки. Местные жители, судя по всему, очень гордились своими домами. Все маленькие лодки с маломощными подвесными моторчиками были выкрашены в те же яркие цвета, что и дома, а на корме у каждой красовалось аккуратно выведенное имя.

Мальчишки, заметив, что незнакомцы приближаются к ним, остановились и замолчали. Они ничего не клянчили, а просто с любопытством рассматривали чужаков, пытаясь понять, кто это – друзья или враги.

– Di mana Osterman tuan? – спросил у них Хансон.

Самый высокий из мальчиков, одетый в красные выцветшие шорты, показал на довольно большой дом с яркой голубой крышей и цветочными ящиками, полными пламенеющих рододендронов.

– Tuan Osterman kedai, – с достоинством сказал он.

– Это магазин Остермана, – перевел Хансон для остальных.

– Terima kasih, – произнесла Финн фразу, которой научил ее стюард Базуки. «Спасибо».

– Sama-sama! – ответил ей приятно удивленный мальчик.

– Дать ему денег? – спросил Билли у Хансона.

– За что? – отозвался тот. – Он просто показал нам дорогу. Он ничего и не ждет. Эти люди не нищие, они просто бедны.

Следуя указанию мальчика, они прошли по нескольким узким мосткам и остановились перед магазином. Передняя стена, сделанная из бамбуковых жалюзи, была поднята, открывая взглядам просторную комнату с множеством полок. На них размещалась странная коллекция самых неожиданных вещей: от викторианских гравюр в замысловатых рамках до нескольких кукол Барби азиатского вида и явно контрафактного происхождения, лежащих в аляповатых, похожих на гробы коробках с прозрачной крышкой. Все вместе это походило скорее на лавку старьевщика, чем на антикварный магазин. На минуту Финн даже подумал, что мальчик, показавший им дорогу, ошибся.

Из-за бамбуковой занавески, отгораживающей заднюю часть магазина, показался высокий, сутулый мужчина лет семидесяти. У него были длинные, свалявшиеся волосы, а над поясом грязного саронга нависал очень бледный живот. На носу у старика сидели старомодные очки в черной пластиковой оправе, а в руках он держал пластмассовую мисочку и палочки для еды.

– Мистер Остерман? – справилась Финн.

– Зовите меня просто Бернардом, милая, – отозвался старик и при помощи палочек отправил в рот небольшой пучок лапши. – Вы, я вижу, не просто туристы в поисках экзотики.

Он говорил на хорошем английском, но с явным немецким или австрийским акцентом.

Вместо ответа Финн достала из кармана и на ладони протянула ему маленький золотой амулет. Бернард Остерман внимательно посмотрел, но не сделал никакой попытки забрать его.

– Я так и знал, что эта безделушка не захочет так просто со мною расстаться, – вздохнул он.

– Вы продали ее моему родственнику, – заговорил Билли. – Питеру Богарту.

– Он назвал мне совсем другое имя. Я знал, что он голландец, но он сказал, что его зовут Дерлаген.

– Это имя его адвоката.

– Так он – один из тех самых Богартов?

– Паршивая овца в семье, – объяснил Билли.

– А-а, то-то я почувствовал, что у нас с ним есть что-то общее, – усмехнулся Остерман.

– Он ведь не просто так к вам пришел, – вмешалась Финн. – Питер Богарт, как и мы, не был праздным туристом.

– Все верно, милая. – Старик помолчал. – Я только не совсем понимаю, какой у вас интерес в этом деле.

– Питер Богарт и мой родственник тоже, – сказала Финн и в ту же секунду поняла, что впервые добровольно признала и отцовство Богарта, и неверность своей матери. Только теперь почему-то это не казалось ей таким уж важным.

– Поня-ятно, – протянул Остерман, разглядывая ее и Билли.

– А как Питер Богарт нашел вас? – спросил тот.

Остерман снова улыбнулся и втянул еще одну порцию лапши, а потом поставил мисочку на соседний стол и негромко, с удовольствием рыгнул.

– Я учился торговать в Берлине, – не торопясь заговорил он, – совсем еще маленьким мальчиком. Мне было тогда лет шесть или семь – слишком мало даже для Гитлерюгенда. Чтобы выжить в Берлине после сорок пятого года, учиться приходилось очень быстро, и прежде всего я усвоил, как постепенно, меняя одну вещь на другую, можно найти именно то, что тебе надо. А еще я узнал, что, ради того чтобы это найти и не дать другим опередить себя, можно пойти на очень многое. Даже на очень неприятные вещи. А еще – что выгоднее всего торговать информацией. И для этого надо все время держать ухо востро. Потом мне пришлось уехать из Берлина, но даже в этой дыре я всегда пользовался теми же принципами. Вы меня понимаете?

– Не очень, – призналась Финн. – Но вы так и не сказали нам, откуда у вас эта золотая статуэтка.

– А вам известно, что это такое?

– Да, – кивнула Финн, – она из Мали. Четырнадцатый век.

– Эпоха мансы Мусы, правителя Мали и Тимбукту, первым из Черной Африки совершившего хадж в Мекку. Да-да, все эти «Копи царя Соломона» вашего Райдера Хаггарда и тому подобное, но дело-то не в этом.

– Так, может, вы объясните нам, в чем дело? – подал голос Хансон.

– Дело в том, где была найдена эта статуэтка и как она там оказалась.