Все шедшие сзади – чиновники, священники, горожане и еще двое осужденных – замешкались. И получилось, что Рови с крестом еще на несколько шагов опередил процессию, до последнего момента двигавшуюся сразу за ним плотной толпой.

И Рови успел сказать матери, хрипя и задыхаясь:

– Поздно, мать. Таков мой жребий. Я смирился. Смирись и ты.

Стражник толкнул Нехаму. Она упала в пыль и лишилась чувств. Елишеба бросилась к ней, пытаясь поднять. Кто-то из толпы помог. Нехаму подняли и унесли с дороги…

Только к вечеру она пришла в себя. Ни она, ни Елишеба, конечно, не видели, что же происходило на горе Голгофе. И хорошо, что не видели. Не выдержало бы сердце матери зрелища жестокой расправы с сыном, разорвалось бы оно от горя и сострадания, как не выдержала и нависшая над горой с тремя зловещими крестами черная туча – с оглушительным треском разверзлась она над самой головой троих несчастных на крестах, исторгла из себя и метнула на землю нестерпимо ослепительную молнию. Вслед хлынул ливень, какого не видели в этих краях много лет. После говорили люди, что такая же гроза была и тогда, примерно полвека назад…

А потом гроза прошла, стало тихо и мирно на земле. Закатилось солнце. Наступила тьма, и мириады звезд высыпали на небосводе.

Тогда и отправились к Голгофе две несчастные женщины – Нехама и Елишеба. С трудом они взбирались на гору, в темноте спотыкаясь о камни, скользя по раскисшей от дождя глине. На самом верху горел костер. Пламя освещало снизу высокие кресты с безжизненными телами казненных. У костра сестер встретила плачущая женщина. С нею было еще двое мужчин.

– Я – Мелхола-грешница, – сказала женщина. В свете костра на ее лице различались царапины, волосы были грязны и спутанны. – А ты – мать Ровоама-распятого? О, как мы несчастны! Он первый увидел во мне человека, а не подстилку. Я была блудницей, а он меня простил. Я омыла ему ноги. О Спаситель, зачем ты ушел, оставил нас, детей твоих?!

– Хватит рыдать-то, – грубо одернул грешницу один из мужчин. – Он умер. Надо отнести тело в могилу… У нас есть разрешение.

Подошел второй, поклонился до земли женщинам. Оба мужчины и с ними Мелхола-грешница с Елишебой стали снимать тело с креста. Коленопреклоненная мать стояла поодаль, тихонько плача.

Легко сказать – снять тело. Гвозди, пробившие руки и ступни мученика, накрепко вошли в доски креста. У мужчин с собой были клещи. Обыкновенные клещи, какими помощник кузнеца держит раскаленную заготовку, так и сяк подставляя ее под удары молота. Этими-то клещами гвозди удалось вытащить. Мертвое тело оказалось нетяжелым. После заточения Рови не принимал пищи и сильно исхудал. И теперь его тело легко могли нести даже три женщины. Вниз, с горы, двигались медленно, на ощупь. Но вот выглянула луна. Дело пошло быстрее.

У входа в пещеру остановились, тело осторожно уложили на одеяло. Из торб достали погребальные пелены, чтобы обернуть ими тело перед тем, как поместить в могильный склеп. И тут Нехама услышала слабый стон. Она вздрогнула. Нет, не могла она ошибиться, материнское чутье подсказало: стон был ее сына.

– Стойте, – охрипшим от волнения голосом произнесла она. – Жив он.

– Сердце не бьется, – сказал один из мужчин.

– Все равно, он жив, жив! – уверенно повторила Нехама.

Из темноты показались две мужские фигуры.

– Кто вы? – встревожилась Елишеба. – Что надо?

– Ничего, ничего, – ответил один из подошедших, – все правильно. Нас ждут.

Так, наверное, было условлено. Нехама и Елишеба в волнении ждали, что будет. Пришельцы повели себя по-хозяйски. Действовали уверенно. С собой у них был завязанный узлом мешок. Они достали оттуда несколько маленьких кувшинчиков, сделанных из сушеных тыкв – точь-в-точь такую тыквочку когда-то прислал матери Рови. Теперь они достали из них мазь и смазали его раны. Потом долго втирали в кожу какие-то им известные снадобья.

Один из врачевателей спокойно сказал:

– Да, он не умер.

Нехама схватила его за руку:

– Ты это сказал, незнакомец? Или я ослышалась? Он – жив?

– Нет, мать. Живым его пока считать нельзя. Я сказал: он не умер. Подождем три дня. Они и решат, подействуют наши лекарства или нет.

Второй пришелец успокоил Нехаму:

– Думаю, хорошо подействуют. Знаешь, мать, мой товарищ как раз из тех, кто постоянно сомневается в возможностях нашей науки врачевания. А я уверен в ней… Во всяком случае, я живу надеждой.

Что творилось в душе Нехамы! От радости она была готова целовать землю, по которой пришли эти двое, целовать следы их ног. Но она не смела обнаружить свою радость, чтобы не сглазить, не спугнуть счастье. Она лишь подошла к Елишебе и крепко сжала ей руку.

Между тем, закончив работу, двое пришельцев и двое тех, других мужчин приготовили из жердей и одеял носилки и объявили женщинам, что теперь надежно спрячут больного – они так и сказали: больного! – в тайное место. Женщинам они велели разойтись по домам и ждать известий. И нельзя следить, сказали мужчины, куда они понесут тело. После чего они скрылись в темноте.