— Может, пойдем куда-нибудь? Чтобы не мешать... — сказал он.

Лидушка с благодарностью взглянула на Стейскала. Однако Земан решительно отверг его предложение:

— Нет-нет! Ты думаешь, что у меня дома для учебы должна быть какая-то особая обстановка? Нет уж, лучше, когда они под присмотром.

Стейскал пожал плечами, извиняющимся взглядом посмотрел на Лиду, как бы говоря: где там, его просто так не возьмешь, твердолобый, как осел, ревнивый и неприветливый, как всякий папа.

— Хорошо, как хочешь, Гонза... Так вот, я попросил согласия прокурора, как ты хотел, на домашний обыск у Моулисовой. Мы осмотрели все вещи Данеша, сантиметр за сантиметром.

— Ну и?..

— Ничего. Пара грязных свитеров, белье, два костюма, несколько ручек, чистая бумага, никаких заметок, адресов, никакой документации, записных книжек, ничего. Только это. — Он подал Земану небольшую связку бумаг.

— Что это?

— Рукопись книжки его стихов, подготовленных к изданию. И это все.

Земан полистал рукопись:

— Ты читал?

Стейскал вздохнул:

— Да, читал, но ничего там не понял. Если там что-то зашифровано, я этого не одолею. Я в поэзии не очень силен.

Земан посмотрел на титульный лист и прочел:

— «Павел Данеш. Поэтический июль». Гм, так это все же поэт... — Он снова открыл рукопись и наугад прочитал вслух одно из стихотворений.

Петр и Лидушка удивленно подняли головы и стали прислушиваться.

Он дочитал и поддакнул Стейскалу:

— Ты прав, это какая-то бессмыслица. Вийон лучше!

Он положил рукопись на стол. Петр встал и потихоньку подошел к ним.

Стейскал несмело произнес:

— А я пришел, Гонза, сказать тебе, что мы на мели.

— Как это?

— У нас нет против Данеша ни единой улики. Нам придется его отпустить.

Земан воскликнул:

— Что? Ты хочешь сдаться?

— Нет, не это. Но мы не имеем права держать его дальше под арестом. Мы обязаны его держать под следствием на свободе!

Земан раздраженно сказал:

— Ты с ума сошел! Я его не выпущу.

И в это время Петр тихо попросил:

— Можно посмотреть, товарищ майор? — Он показал на рукопись Данеша.

Земан кивнул и больше уже не обращал внимания на Петра. Он был слишком занят разговором со Стейскалом. А Стейскал с некоторым колебанием и смущением рассказывал:

— Я прошелся сегодня по Праге, Гонза. Послушал, что говорят люди.

— Ну и что?

— Большинство представителей культурного фронта против нас. Все на стороне Данеша.

— Не все, надеюсь. Я знаю многих честных работников искусства, которые идут с нами и никогда не свернут с этого пути. А ты хочешь его отпустить, потому что этого требует какая-то горстка крикунов? У тебя что, сдали нервы? С каких это пор работники культурного фронта решают наши проблемы?

Однако Стейскал упрямо продолжал:

— Потом я зашел к ребятам в КНБ и почитал информацию. Все стало ясно.

— Тем лучше!

— Сганел прав: мы немного донкихоты, Гонза. Мы ввязываемся в то, что называется большой игрой и что нас не касается.

Земан был вне себя от негодования.

— Ради этого ты и пришел ко мне?

— Да. Я решил, что лучше прийти и сказать тебе об этом дома, чем на работе. Понимаешь, Гонза, до сих пор мы с тобой были прежде всего криминалистами. В этой профессии мы разбираемся, чувствуем себя как дома. А то дело, в которое нас впутывают, скорее относится к области разведслужбы.

Земан его резко прервал:

— Если ты боишься, можешь уйти в сторону. Я найду себе другого помощника.

Однако Стейскал озабоченно произнес:

— Я боюсь прежде всего за тебя, Гонза!..

В это время в спор опять вмешался Петр:

— Товарищ майор, разрешите вам кое-что сказать?

Увлеченный спором со Стейскалом, Земан раздраженно проворчал:

— Давай быстро, у нас нет времени.

— Я не знаю, имеют ли смысл эти стихи или нет... Но я знаю наверняка: ни одно из них не написано Павлом Данешем!

Столь неожиданное заявление заинтересовало Земана.

— Подожди! Как так?

— Например, тот стих, который вы недавно прочли, — признался, по-мальчишески смущаясь, Петр, — написал я. И некоторые другие — тоже.

— Ты можешь это как-нибудь доказать?

— Могу. Это стихотворение я собственноручно написал... для вашей Лидушки. У нее есть оригинал.

— Отлично! — воскликнул Земан и вдруг осекся: — Подожди-ка! Покажи... — Он забрал у Петра рукопись и снова бегло перелистал стихи и прочел: