И далее продолжал:

Земан не только не рассердился, а, наоборот, начал тихо смеяться, отчего Данеш еще больше рассвирепел и продолжал с пафосом и ненавистью:

И так как Земан смеялся уже во весь голос, Данеш возбужденно спросил:

— Почему вы смеетесь?

— Вы продолжайте, — проговорил сквозь смех Земан. — Хорошие стихи... Несмотря на то, что написали их не вы, а Франсуа Вийон в 1461 году. Это стихотворение называется «Большое завещание», и адресовано оно не Земану с Конвиктской, что было бы для меня слишком большой честью, а епископу д'Оссиньи, который приказал бросить Вийона в тюрьму... Вам, маэстро, нравится воровать чужие стихи?

Данеш был настолько ошарашен осведомленностью Земана, что потерял дар речи. А Земан между тем продолжал:

— У нас имеются также показания одного молодого поэта, который по наивности доверил вам свои стихи, а вы их потом выдавали за свои. Он положил перед Данешем протокол. Данеш молчал, а Земан, почувствовав, что укладывает его на обе лопатки, продолжал приводить аргумент за аргументом:

— У нас есть много других интересных вещей. Например, вот это. — Он положил на стол серебряную газовую зажигалку Перри Штайна. — И в дополнение к этому — показания вашего компаньона, карманника Фердинанда Восатки. — Он положил перед ним другой протокол. — И наконец, мы имеем вот это. — Майор показал ему гильзу. Выложив все свои козыри, Земан заключил: — Так что вы на это скажете теперь? Вы еще будете утверждать, что мы вас держим в тюрьме незаконно? Я бы вам посоветовал признаться. Признание облегчит вашу участь. — И с веселым смехом майор добавил: — А применительно к вашей ситуации я мог бы сейчас перефразировать другое стихотворение Вийона. Вот послушайте:

Данеш был окончательно сломлен. Его охватило чувство страха. Истеричным голосом он закричал:

— Нет, это все неправда!.. Я отрицаю!.. У вас против меня ничего нет... Это все ловушка, обман, интрига... Я протестую!..

— Следовательно, вы не намерены признаваться даже под тяжестью улик?

Данеш выкрикнул:

— Нет! Никогда!

Земан не спеша собрал протоколы и вещественные доказательства в ящик стола:

— Хорошо. Тогда поступим с вами иначе.

От этого поэтического подвального помещения веяло очарованием старой Праги. Здесь пахло вином, которое лилось тут многие годы... Но сейчас в ресторанчике было пусто. Только возле стойки бара нетерпеливо толпились те, кого пригласил сюда майор Земан: Дагмар Неблехова, артист Ян Водваржка, три танцовщицы, четыре музыканта оркестра, владелец кафе, он же режиссер и бармен, Роберт Сганел и Петр. Все они чувствовали необычную напряженность ситуации, поэтому разговаривали сдержанно, пили мало. Только Петр смущенно стоял в сторонке, чувствуя, что он не вписывается в эту компанию, тем более что присутствующие тоже не обращали на него внимания, просто не брали его в расчет. О чем говорить со школьником, который покраснел как рак, начал что-то заикаясь бормотать, когда одна из танцовщиц попросила у него прикурить.

У Неблеховой вдруг сдали нервы, и она громко высказала то, о чем все в этот момент думали:

— Начнется здесь когда-нибудь хоть что-то? Зачем нас, собственно, сюда вытащили?

— Никто ничего не знает, пани Неблехова, — пожал плечами Сганел. — Все мы получили точно такую же повестку, как и вы.

Артист Водваржка сонно зевнул над бокалом джина:

— Сели в лужу, так решили хотя бы сделать вид, что расследуют.

Неблехова заявила:

— Насколько я знаю, ни к кому из нас у них претензий нет...

Водваржка захохотал:

— Только мелкие придирки!.. Но им придется долго к ним подыскивать параграф! — сказал он, вспомнив свой конфликт с Земаном.

— Павлу тоже никаких претензий не предъявили, — заявила Неблехова.

— Скорее всего, речь пойдет о нем... — многозначительно зашептал Сганел, перегнувшись через стойку бара с таким видом, как будто выдает великую тайну, — ...если привезли и ее!

Это сообщение взбудоражило всех, Неблехова, ахнув, промолвила:

— Что? Ева здесь?

Сганел в знак согласия закрыл глаза.

— А где она? Почему не с нами?

Сганел был счастлив, что именно он может их информировать, что на этот раз он знает больше, чем они, элита культуры, которая благодаря своим неведомым подпольным источникам узнавала всегда обо всем первой. Он шепотом разбалтывал эту сенсацию:

— Она здесь, в своей уборной. Приказано ей, чтобы не выходила, пока не позовут.

Неблехова, соскочив с высокого стула у стойки, решительно сказала:

— Иду к ней!