Крестьяне медленно, маленькими группками потянулись на работы. Леменор рассеянно скользнул взглядом по поредевшему золоту полей, по неспешно бредущему к пастбищу стаду и самодовольно подумал, что не так уж он и беден, для того, чтобы ввести Жанну Уоршел хозяйкой в Леменор. Оглядев пустынную дорогу, он внезапно наткнулся взглядом на тёмную точку, постепенно обретавшую очертания всадника или всадницы.

— Метью! — Баннерет толкнул в бок задремавшего спутника. — Посмотри, кого чёрт принёс в такую рань.

— Ба, да это девица! — присвистнул он.

— Девица? — Оруженосец приподнялся на стременах, чтобы лучше рассмотреть всадницу.

— Кажись, это служанка баронессы Уоршел, — зевая, сообщил он.

— Служанка баронессы? — удивился Артур. — И что она тут делает?

— Понятия не имею, сейчас спрошу.

Метью неспешно подъехал к сонной уставшей Джуди.

— Ну и какого чёрта ты здесь делаешь? — окликнул её оруженосец. — Да ещё верхами в тот час, когда порядочные люди носа из дома показали.

— Ой, не спрашивай! Такое несчастье стряслось!

— Какое? — Оруженосец невольно переменился в лице.

— Госпожу похитили!

— Как похитили? — Он озадаченно посмотрел на неё.

— Очень просто, будто не знаешь, как это делается! Разбойники на нас напали, мы от них отбились, свернули в какую-то деревню — а они как выскочат!

— Кто «они»?

— Почём я знаю! Отстань от меня, у меня от усталости голова кружится.

Узнав о похищении Жанны Уоршел, баннерет велел седлать лошадей и на самой быстрой лошади послал человека к Фардену, через владения которого, по его расчётам должны были проехать похитители.

Скрываясь в медленно рассеивавшейся дымке, в тени деревьев пробежал волк. Остановившись на мгновенье, он принюхался и, учуяв запах костра, скрылся в чаще.

Испуганно заржали стреноженные лошади, пасшиеся на мокрой траве возле распряжённой повозки. Проснувшись, цыкнули на них ночевавшие неподалеку, прямо на земле, люди. Проснулись и сразу опять заснули.

Луч солнца, просочившийся сквозь листву, ударил в глаз одному из спящих. Что-то пробормотав себе под нос, он заворочался с боку на бок и наконец проснулся. Протерев глаза и потянувшись, громко лязгнув зубами, человек встал, подошёл к повозке и заглянул внутрь: в ней, завернувшись в шкуру, спала девушка. Убедившись, что с ней всё в порядке, он, не церемонясь, разбудил товарищей. Люди закопошились, забегали туда-сюда. Подбросили валежника в костёр, напоили лошадей.

Из повозки высунулась всклокоченная женская головка. Девушка хотела и никак не могла проснуться.

— Эй, молодая госпожа проснулась! Поторопитесь с завтраком!

Жанна безо всякого аппетита проглотила незамысловатую еду и благоразумно подчинилась требованию снова занять своё место.

— Куда мы едем? — сонно спросила она. — Я хочу знать, куда вы меня везёте.

Ей никто не ответил. Заложили лошадей; кавалькада двинулась в путь.

Рядом с повозкой ехал командир отряда — светловолосый, крепкого телосложения человек; на вид ему было не было тридцати. Меча у него не было — значит, не рыцарь, но и к крестьянскому сословию он не принадлежал: слишком уж уверенно держался.

— Куда вы меня везёте, безбожники? — Баронесса смерила его грозным взглядом. — Отвечай же!

— Не могу сказать, сеньора.

— Не можешь или не хочешь? — нахмурилась она.

— Не могу.

— Значит, я в руках разбойников?

— Не знаю, сеньора.

— Перестань повторять своё «не знаю»! — в бешенстве взвизгнула девушка.

— В Вашей воле сердиться, но я не могу сказать, куда и зачем мы едем.

— Хорошо, я не буду об этом спрашивать. Кто ты?

— Я? Джеффри.

— На виллана ты не похож, но и на рыцаря то же…

— Да я что-то среднее, — рассмеялся Джеффри. — Сын вилланки и капеллана. Знаете ли, некоторые священники весьма занятно исповедуют прихожанок.

Жанна покраснела и поспешила сменить тему.

— Ты хорошо разговариваешь, Джеффри. Кто тебя учил?

— Отец выучил ради забавы.

— А ему еще?

— Да почти ничему. Библии, немного начертанию букв и чтению.

Учение не принесло Джеффри добра. У него не было ни положения, ни денег — значит, он не мог продолжить образование. Сеньор баронства, в котором он родился, невзлюбил его и под благовидным предлогом отправил на все четыре стороны. Другие бы в его случае либо опустили руки, либо занялись разбоем, но Джеффри пытался бороться. Он недурно сочинял стихи и благодаря этому сумел ненадолго устроиться под покровительством семейства одного стареющего барона. Но счастье недолго улыбалось ему. Новые господа смотрели на него свысока, унижали, каждую минуту напоминая о его происхождении, а слуги посмеивались над ним и не принимали в своё сообщество. Кончилось всё весьма печально: Джеффри осмелился поспорить с наследником барона, сказавшим очередную глупость, противоречившую здравому смыслу, но почитавшуюся всеми домашними непреложной истиной, и был с позором изгнан.