— Я об этом не подумала.

— Ну, подумай об этом, а заодно подумай и о тех деньгах, которые потратили на тебя из городского бюджета. О сумме, которую, возможно, попросят возместить твоего отца.

— А я не могу выплатить вам эти деньги из моих карманных? Мне не жалко. У меня уже много отложено.

Какое-то мгновение Салли выглядел растерянным, словно из него выпустили весь воздух. Джессика понимала, как он себя чувствует. Айрис умудрялась несколько раз лишить ветра н ее паруса. Она была необычным ребенком, в ней удивительным образом смешались наивность и мудрость. Она могла посмотреть на человека таким взглядом, который проникал прямо ему в душу. Салли тоже это умел, но он не только смотрел на нее. Он еще и разговаривал с ней; он к ней прикасался; он заставлял ее нервничать.

Салли сделал многозначительную паузу, чтобы до девочки дошел смысл его слов, потом скрестил на груди руки и сказал:

— Даже если ты возместишь городу расходы из твоих карманных денег, все равно отцу придется рассказать об этом инциденте. Это дело серьезное.

— Да, сэр, я понимаю, — ответила Айрис и поникла на стуле.

— Вместо того чтобы везти тебя в город, я оставлю тебя под опекой мисс Дэниелз. — И услышав вздох облегчения Айрис, сопровождаемый радостной улыбкой, он прибавил: — Но если подобное повторится, ты предстанешь перед судом.

Улыбка на ее личике моментально погасла. — Да, сэр.

— И ты предупреждена об ответственности за подобные "шалости", — твердо прибавила Джессика, надеясь, что правильно реагирует на лекцию Салли. На него это, по-видимому, не произвело никакого впечатления.

— Можно вас на минутку? — Он ткнул в нее пальцем и кивнул головой в сторону прихожей. — Мне надо вам еще коечто сказать.

— Разумеется, — тихо пробормотала она, покорно следуя за ним.

Оглянувшись, Джессика увидела, как Айрис соскользнула со стула и начала раскладывать карты на кофейном столике. Но не успела спросить, что все это значит, так как Салли взял ее за руку и потащил мимо оставленного багажа, прямо в душную летнюю ночь.

Хотя с океана дул ветерок, он не приносил облегчения, а лишь нагнетал жаркий воздух. Салли продолжал тащить ее за собой, невзирая на жару и на ее сопротивление. Он был копом и явно привык контролировать ситуацию.

Он не остановился до тех пор, пока они не дошли до изгиба подъездной дорожки, которая делала петлю по двору перед домом и поворачивала назад к воротам. Тут он, словно нехотя, отпустил ее руку. Как и во время предыдущего рукопожатия, он задержал ее руку на секунду дольше, чем диктовалось необходимостью. От подушечек пальцев на коже остались теплые следы.

— Честно предупреждаю, Джесси. Я собираюсь присматривать за вами обеими.

— Меня зовут Джессика, — сообщила она ему, с трудом удерживаясь от желания потереть руку в том месте, к которому прикасались его пальцы. — Не хочу показаться неблагодарной, внимание такого занятого мужчины трогает, но почему такая честь? Ничего ведь не случилось. Я ее предупредила. Дело закрыто.

— Считайте это интуицией. Знаете, такой синоним слова "предчувствие".

— Бросьте, Салли, — с упреком произнесла она, и в ее голосе невольно прозвучало раздражение и страх, что он захочет копать дальше. — Ничего в этом нет, кроме слишком богатого воображения маленькой девочки.

— Тогда вы не должны возражать против того, что я иногда буду заезжать, пока не смогу окончательно убедиться в этом.

— Ну, это зависит от того, как часто вы собираетесь заезжать, — усмехнулась Джессика и принялась убирать с лица растрепанные ветром волосы. — Боюсь, что часто, так как вы не производите на меня впечатления человека, которого легко убедить. Ой!

Прядь волос зацепилась за замочек ее наручных часов. Она еще раз охнула и застыла с поднятой рукой, не желая больше выдергивать волосы и чувствуя себя в глупом положении. Не ожидая ее просьбы, Салли протянул руку, распутал прядку и заправил ей за ухо. Его пальцы мягко провели по ушной раковине, и она снова почувствовала себя пойманной в ловушку сказочной страны ощущений, созданной этим прикосновением. Оно было слишком мимолетным, чтобы пробудить чувственность, но продолжалось слишком долго, чтобы его проигнорировать. Предвкушение взметнулось в ней вихрем и исчезло, когда он убрал руку.

— Меня нелегко убедить, Джессика, но вы не волнуйтесь. Ведь вам нечего скрывать, не так ли?

"Еще как есть", — подумала Джессика. Перспектива скрывать что-то от Салли вызывала у нее тревогу. Он опять стоял слишком близко. Его фигура была настолько внушительной, что даже мрак летней ночи не мог поглотить ее. Намеренно или случайно он выбрал одно из немногих мест, которое не заливали светом прожектора. Джессика думала, что поступки Салливана Кинкейда редко бывают случайными. Он производил на нее впечатление целеустремленного и весьма жестокого человека.

Разведя руки в стороны, Джессика произнесла с самым красивым протяжным техасским выговором, на который была способна, пытаясь уйти от ответа с помощью шутки:

— Ну что бы я стала скрывать?

— Дорогая, у всех есть, что скрывать.

— Кроме вас, конечно, — кисло заметила она, опуская руки.

— Нет, полагаю, у меня за душой даже больше, чем у многих других.

Салли пожалел о вырвавшихся словах, как только произнес их. Он не собирался быть честным, и уж, конечно, не с этой женщиной, которую он едва знал и подозревал… в чем-то. Освещение было слишком слабым, чтобы доверять мелькнувшему в ее глазах пониманию, когда она услышала его признание. Затем на лицо опустилась знакомая спокойная маска, словно забрало у средневекового рыцаря, и она рассмеялась.