В какое же дерьмо он вляпался с разбега! Обложили по самое «не хочу», не рыпнешься. Ничего другого не оставалось, как выйти из «Москвича» на мороз и продолжать путь до коровника.

«Ничего, док. Когда ты еще коров доить научишься, как не сегодня? — утешал он себя. — Зато потом будет, что вспомнить».

Коровы шарахались от нее, словно она пришла не доить их, а с топором по их душу. Бабы потешались над ее неумелыми попытками подключить аппарат. Конец мучениям Акулины положила бригадир Эмилия Филимоновна. Взяв под руку незадачливую доярку, полнеющая губастая женщина шепнула:

— После родов женщина должна как бы сама рождаться заново…

— Я и родилась заново, — всячески пытаясь скрыть смущение, отвечала свекольно-красная Акулина Доскина. — Я все забыла, у меня была клиническая смерть во время родов… Так чего ж вы хотите?

— Людям всего этого не объяснишь. Они помнят тебя сноровистую, по двадцать коров зараз доила… Теперича тебя словно подменили. Честно скажу, сама теряюсь в догадках.

— Я ничего не помню из прошлого, понимаете?

— Пытаюсь понять.

То ли она почувствовала в бригадирше родственную душу, то ли просто накатило отчаяние, но Акулину внезапно понесло:

— Я ничего не помню, ни имени вашего, ни мужа, ни то, как коров доить. Я вообще не знаю, кто я такая. Я чуть не умерла, Эмми… Эмми… Эмилия Филиппо… моновна…

— И говорить ты совсем по-другому стала, словно другой человек.

— Я же говорю вам, я и так другой человек.

— А ежели так, то я быстренько введу тебя в курс дела, — улыбнулась бригадирша, оглянувшись, не подслушивает ли кто. — Хоть что-то ты должна помнить! Разве не так? Истинная доярка всегда мечтает о большом молоке. Высокие удои зависят от таких факторов, как обильное кормление животных, полноценные рационы. Огромное значение имеют и заботливое обращение с животными, содержание их в чистоте, в добротных сухих помещениях и… ежедневных прогулок.

Интонация, с которой Эмилия Филимоновна «доводила» до него прописные молочные истины, зародила в подсознании доктора чувство стыда: да как он посмел выбрать еще какую-то профессию кроме как сразу же после окончания школы пойти в доярки! Он даже опустил глаза.

— Но центральное место занимает доение. Операторам машинного доения поручена заключительная операция в производстве молочной продукции. Доить коров надо уметь. Способ извлечения молока из молочной железы влияет на уровень ее секреторной активности: при сосании продуктивность выше, чем при доении, при ручном доении выше, чем при машинном.

— Так если при ручном выше, чем при машинном, — зачем-то ухватился за последние слова бригадирши Изместьев, сам прекрасно понимая свою неправоту, — зачем тогда все эти машины? На кой ляд?

— Вот теперича я вижу прежнюю Акулины: любознательную, болтливую, работящую, — похлопала доярку по плечу Эмилия Филимоновна. — Затем, что принятая в мае 1982 года Продовольственная программа предусматривает интенсивное развитие агропромышленного комплекса страны и, как следствие, обеспечение растущих внутренних потребностей в продовольствии, в том числе и в молочке, в нем, родимом!

— Это понятно. А кто обеспечит мое дитя молоком? — решила Акулина нанести сокрушительный удар по партийной подкованности бригадирши. — Мою Клавочку, кровиночку мою… Я ж кормящая! Такая же корова, как и эти.

Акулина сделала широкий жест рукой, уловив, что в глазах Эмилии Филимоновны застыло сочувствие.

— Да кто ж тебя сюда определил-то? Сердешная?

— Как кто? — почувствовав, что еще немного, и слезы хлынут через край, развела она обиженно руками. — Понятное дело, муж. Федор, чтоб его… Ничего святого для него нет.

— Ну, я с ним поговорю… А ты сейчас ступай домой. Корми дитя и ни о чем не беспокойся. Я знаю, как твоего Федунка приструнить. Он у меня знаешь, где?

При этих словах бригадирша сжала хрупкие пальцы в кулак так, что они захрустели.

Крик дочери Акулина услышала задолго до входа в калитку. Несмотря на дневное кормление, Клавдии явно чего-то недоставало. Нина сидела на печке и плакала. По-видимому, ей досталось от отца за неумение справиться с младшей сестренкой. Перепеленав дочурку и накормив, Акулина вышла к подвыпившему супругу.

— Привет советским дояркам! — Федунок держал в дрожавшей руке стакан с мутным пойлом. — Как там на продовольственном фронте?

— Федь, на дворе скоро декабрь, — не обратив никакого внимания на его приветствие, жена пошла в наступление. — Нинке семь лет, а она не в школе. Девчонка учиться должна!

— А я чо, супротив? — неожиданно смягчился Федор. — Пусть идет и учится. Я не возражаю. Мне вона и мужики говорят, мол, не дело это. Отстаешь, мол, от жизни. Вона, как! А жизня, она, вперед, значитца, летит.