— Пожалуй, Танюшка проиграла, — сказала негромко Наташка Мигачёва, стоявшая

возле меня. Я поднял на неё глаза, посмотрел сердито, но про себя с ней согласился.

Вместе с Татьяной вышли Кристина и Игорь с арфой. Его пересечённое шрамом лицо было совершенно бесстрастным. Они с Кристиной остались возле площадки, а Танюшка вышла на линию. Замерла, подавшись вперёд с упором на левую ногу…

И зазвучал серебряный, печальный голос Кристины, сплетаясь со звоном струн…

— И глянет мгла из всех болот, из всех теснин…

И засвистит весёлый кнут над пегой парою…

Ты запоёшь свою тоску, летя во тьму один,

А я одна

Заплачу песню старую…

…Я не знаю, как называлось то, что делала Танюшка — я не очень хорошо разбираюсь в гимнастике, хоть постоянно и смотрел её выступления. Знаю только, что не было по отдельности ни её движений, ни голоса Кристины, ни звона гусель Игоря. А было прост овсё вместе…

— …Разлука — вот извечный враг российских грёз…

Разлука — вот коварный тать счастливой полночи…

И лишь земля из-под колёс —

И не услышать из-за гроз

Ни ваших шпаг,

ни наших слёз,

ни слов о помощи…

…Я видел приоткрытые губы Арниса. Слёзы на его светлых ресницах. Я видел потрясённое лицо Джека. И ещё, ещё лица…

— …Какой беде из века в век обречены?

Какой судьбе мы платим дань, прощаясь с милыми?

И для чего нам эта явь такие дарит сны —

Как лунный свет

Над песнями унылыми?..

…Руки Танюшки прощались… прощались, прощались с кем-то… прощались навсегда… Казалось, она готова, разбежавшись по песку, полететь за ним следом… побежала, но упала на песок…

— Быть может, нам не размыкать счастливых рук?

Быть может, нам распрячь коней на веки вечные?

Но плачет Север, стонет Юг,

И вот копыт прощальный стук,

И вновь судьба разбита вдруг

О вёрсты встречные…

Первыми восторженно взревели немцы…

…Метание ножей Басс проиграл. Он довольно ровно шёл в метании просто на дальность и точность, даже бросал с двух рук, но когда его соперник начал, подкидывая обеими руками в воздух шесть ножей, ловить их попарно и тут же бросать, не давая ни

240.

одному упасть на песок — сдался. Никто ни в чём не мог его упрекнуть. То же произошло и у Олега Фирсова с топорами — немец, с которым он соревновался, третьим брошенным топором просто расколол пополам врытый в двадцати шагах столб — тут тоже всё было ясно.

Но на импровизированный ринг уже выходили Сергей Земцов и его спарринг-партнёрпо имени Ханзен. Немцы поступили честно — по весу Ханзен был примерно такой же, как и Сергей. Оба были в штанах и шпажных крагах — откуда перчатки-то взять? Судить вышел Вадим, который уже успел со мной поцапаться из-за того, что я его не пустил на ринг, а с Арнисом — из-за того, что тот не захотел драться.

— Бокс! — услышал я команду.

Сергей всегда был на ринге дьявольски быстр и безоглядно-атакующ. Случалось, он сминал даже более сильного, тяжёлого и опытного противника просто за счёт бесстрашного натиска. Отец Сергея — КМС СССР по боксу — тренировал его с семи лет, и удар у моего друга был отличный. Мой же сломанный нос и мог бы это подтвердить.

То же самое было и сейчас. Сергей обрушился на немца, молотя его прямыми и хуками правой. Через три или четыре секунды Ханзен полетел на песок, сбитый хуком в челюсть, но по счёту "четыре" поднялся. Сергей свалил его второй раз — в конце первой минуты своего бесконечного наступления нехарактерным для себя апперкотом левой. Но у немца оказалась буквально чугунная башка — он встал по шестому счёту.

А в середине второй минуты Ханзен влепил Сергею такой свинг правой в скулу, что бой был проигран. Сергей пришёл в себя минуты через две.

— Я бы его сделал, — досадливо сказал Вадим. Саня вполне справедливо возразил:

— Против тебя выставили бы кого-нибудь другого, и всё.

— Как он меня звезданул… — сообщил Сергей, усаживаясь рядом с Ленкой. Та немедленно объявила:

— Я тебе сто раз говорила, двести говорила — бросай заниматься этим мордобоем!

— Как раз сейчас и брошу, — согласился Сергей почти искренне, придерживая голову рукой…

Противник Кольки по рукопашке был ясен, как пень — это оказался дзюдоист, плотно занимавшийся боксом, весьма опасное сочетание. Что и выяснилось на пятой минуте, когда Колька попал в залом, из которого так и не смог вывернуться, хотя побагровел до слёз на глазах.

Это был уже позор. Моя команда примолкла. Я клял себя за то, что вообще согласился на соревнования.

Тем более, что мне предстояло фехтовать. И мой противник уже шёл на пляж. Почти не было удивительно, что это оказался Андерс Бользен собственной персоной. Он на ходу салютовал мне охотничьим хиршфенгером. Я ответил на его салют. Клинки у нас были обмотаны надёжно закреплёнными полосами кожи.