– Считай до трех, Кирилл, – мне хватило хладнокровия, – если не скажет – стреляй. – Мой голос не дрогнул: – Только отойди, чтоб он тебя кровищей не запачкал. Мозгами своими. Стреляй, чего ждешь!

И тут мой враг номер один дрогнул. И – сдался.

– Возьмите в секретере, – прохрипел он. – В моей спальне. Верхний ящик, он с секретом. Там золото. А денег у меня, клянусь, нет. Ни на даче, ни здесь, нигде. Все – в деле. Лишь на мелкие расходы, рублей двести.

Мы с Киром переглянулись. Признаюсь: у меня не было больше сил грозить Солнцеву, мучить его. Я готова была удовольствоваться малым. Но мне нужно было получить еще кое-что…

– Кирилл, посмотри, есть ли что там, где он сказал, – попросила я.

Мой спутник отдал мне пистолет и вышел. Я снова обратилась к директору (его штанина, кресло под ним и ковер быстро пропитывались кровью):

– Слушай сюда, подонок, – сказала я, – если ты не соврал и напарник обнаружит золотишко, мы уйдем. А дальше есть два варианта. Первый: мы тебя оставим здесь привязанным к креслу. И ты истечешь кровью. И в конце концов помрешь. Уж кому-кому, а мне тебя нисколько не жалко. Ты заслужил.

Николай Егорыч дернулся в своих путах. Он сильно побледнел. Не знаю, что сказывалось: потеря крови или страх. А я продолжила:

– Вариант номер два: мы уйдем, но предварительно тебя развяжем. Сможешь позвонить в «Скорую помощь». И даже в милицию. Но чтобы тебя развязать, я должна получить записи твоей «черной бухгалтерии».

– Не понимаю, о чем ты, – он отвел взгляд.

– Прекрасно понимаешь.

– Я – лицо, не материально ответственное.

– Сам хоть слышишь, какой бред несешь?

Тут из спальни появился Кирилл. Вид у него был торжествующий. В обеих руках он нес по пригоршне золотых изделий: с бриллиантами, изумрудами, топазами.

– Красиво живешь, торгаш! – весело молвил мой любовник. И спросил меня: – Он отдал тебе то, что ты хотела?

– Нет. Поэтому развязывать его мы не будем.

– И вторую ногу я ему прострелю. Для надежности.

Кир снова очень ловко засунул кляп в рот пленнику.

Тот замычал, а Кирилл поднес пистолет к левому колену моего обидчика.

– Не туда, – приказала я. – Выше, чтоб меньше по девочкам ходил. Если выживет.

Мой спутник передвинул оружие, нацелил дуло в пах Егорычу. С моей стороны то был блеф чистой воды. Никогда бы не приказала своему напарнику стрелять. Но Кирилл… В нем я не была уверена. Уже не была. Кажется, ему понравилось распоряжаться жизнями людей.

Директор снова дернулся в своих путах и застонал. Он на глазах терял остатки мужества. Сколько раз я видела подобное. Особенно когда была на «химии»: люди, в обычной жизни гордые, смелые, сильные, в экстремальных условиях быстро сдаются и превращаются в хлюпиков. И наоборот: замухрышки и аутсайдеры в тяжелой ситуации вдруг становятся повелителями, мощными духом. Егорыч относился, оказывается, к первой категории: против овец – молодец, а против молодца – и сам овца. Не скрою: мне было приятно видеть его унижение. И вот он мелко-мелко закивал, со всем соглашаясь. Повинуясь моему взгляду, Кир вытащил из его рта кляп.

– У меня нет ничего, – просипел Николай Егорович. – Никаких записей. Отпустите, прошу вас…

– Он что, смеется над нами? – досадливо воскликнула я. – Стреляй, Кир. Возьми подушку и стреляй. Никто не услышит.

Кирилл хотел снова заткнуть рот Солнцеву, но тот наконец капитулировал. Проговорил:

– Там же, в потайном ящике секретера. Там второе дно – можно сдвинуть, под ним тетрадь. В ней записи последнего квартала. Больше в квартире ничего нет. Клянусь.

– Проверь, Кир.

Тот вышел. Потом крикнул из соседней комнаты:

– Есть!

Вернулся, протянул мне тетрадку. Я бегло пролистала ее. Это и в самом деле была «черная» бухгалтерия. Подробные записи мелкими, булавочными буквами. В глазах у меня зарябило от нолей. Бросилась в глаза запись: «10.000 – Промысл.». Бегло подумалось: «Уж не всесильный ли Промыслов, председатель столичного горсовета, имеется в виду?»

– Пошли, Кирилл, – скомандовала я.

– Развязывать его будем?

– Развяжи. Только сначала телефон обрежь. Пусть от соседей в «Скорую» звонит.

– «Им овладело беспокойство, охота к перемене мест…» – продекламировала я.

– Ты чего? – удивленно воззрился на меня сидящий рядом Кирилл.

Прошло два дня. Мы ехали в его «Москвиче» от барыги с Цветного бульвара.

Солнцев оказался столь богатым, что даже по очень скромным ценам скупщика краденого его камни и золотишко потянули на двенадцать тысяч рублей. У нашего покупателя и денег-то столько сразу не нашлось. Пришлось нам ждать целых два дня, и только сегодня мы обменяли драгоценности на наличные. При этом барыга – вот жулик! – сказал, что достал всего десять дубов. Пришлось недодать ему золотую брошь с бриллиантами и изумрудами. (Кир благородно подарил ее мне.)