— Сковородникова? Что-то не слышал такой фамилии. Дельный ученый?

— Кандидат наук…

— Это не одно и то же.

— Я понимаю. Просто к слову. Так вот, я думал…

— Неправильно думали! — перебил Воронов. — Ссылки требует все, что сделано не вами. К тому же, в диссертации вы ссылаетесь и на рукописные работы, — в частности, мои, профессора Бенецианова… Словом, это необходимо вам исправить.

— Но ведь поздно, Юрий Дмитриевич. Работа у рецензентов.

— Что же вы предлагаете?

— Я улажу это дело.

— Как?

— После вам скажу, Юрий Дмитриевич. Хорошо?

Воронов пожал плечами:

— Но, имейте в виду, так оставить нельзя.

— Конечно, я понимаю… — Петр Ильич поспешно попрощался и пошел к двери.

— Попросите, пожалуйста, Нину Павловну, — вслед ему сказал Воронов.

— Хорошо, Юрий Дмитриевич. — Ларин вышел из кабинета. На столе осталась его тетрадь со списком одиннадцатой группы. Воронов взял ее в руки. В конце списка карандашом было приписано: «Андреева Людмила Владимировна».

«Людмила Владимировна… Люся… — подумал Воронов. — Так это и есть она, та незнакомка?»…

— Можно к вам?

Дверь приоткрылась, и в нее мягко проскользнула Нина Павловна, старший лаборант кафедры, дама неопределенных лет. Губы ее алели так ярко, что можно было позавидовать возможностям парфюмерной промышленности.

— Нина Павловна, сходите, пожалуйста, в библиотеку и подберите каталоги рентгенографических установок.

— И больше ничего?

— Да, вот еще! Там, в деканате, должно быть, сидит корреспондент, я просил подождать. Пригласите его, пожалуйста.

Нина Павловна вздохнула: «И это мужчина! Будто тут не женщина, а гранитная глыба. Впрочем, чего еще можно ждать от бесчувственной «электронной машины»! Поджав губы, она гордо покинула «жестяницкую мастерскую», в которую превратился уютный и солидный кабинет ее прежнего шефа.

Через несколько минут перед Вороновым сидел не очень молодой, по чрезвычайно подвижный мужчина в кожаной куртке и быстро сыпал торопливым говорком:

— Мы понимаем, товарищ Воронов, что ваши работы имеют большую известность — и не только у нас, но и за границей. Однако до сих пор с ними знаком лишь узкий круг ученых. Что же касается широкой общественности, то она едва ли знает о выдающихся достижениях, полученных в этой лаборатории.

Воронов слегка поморщился. Но словоохотливый посетитель не обратил на это внимания.

— Так вот, чтобы познакомить широкую общественность с теми успехами, которые имеют место на передовых, так сказать, рубежах науки, наша газета решила поместить очерк о вашей работе.

— А если конкретнее?

— Конкретно — газете нужен материал, в котором нашли бы отражение следующие вопросы. Прежде всего, конечно, сущность вашей работы. Затем — что интересного достигнуто в этом году? Каковы дальнейшие перспективы? Связь науки с производством? Лучшие люди? Неплохо было бы отметить также, в чем заключаются ваши трудности. Какую помощь хотели бы вы получить? И что считаете самым главным на сегодняшний день? Вот короткий перечень вопросов…

— Ну, если отвечать на весь этот «короткий перечень», — усмехнулся Воронов, — работать будет уже просто некогда. Что же касается того, что мешает нам, то как раз об этом я должен говорить сегодня с деканом факультета. Вам, думаю, это будет небезынтересно.

— Конечно!

— Тогда пойдемте. Только одно условие — вам, пожалуй, не следует говорить, что вы корреспондент, из газеты. Так наша беседа будет естественнее.

— Совершенно верно! Но когда же… — он оглянулся на экраны осциллографов.

— А сюда мы еще вернемся, и вы сами познакомитесь и с людьми и с тем, над чем они работают.

Декан встретил их благодушнейшей улыбкой:

— А-а, Юрий Дмитриевич! — поднялся он. — Проходите, проходите, батенька мой! Не часто балуете вы своим вниманием стариков. Не часто. А зря!

— Вот мы и пришли к вам, Модест Петрович, посоветоваться.

— Да вы садитесь. Садитесь, пожалуйста! И вы, молодой человек. Простите, не имею чести знать…

— Ашмарин, — коротко отрекомендовался тот, с любопытством осматривая просторный кабинет.

— Очень приятно! Присаживайтесь.

— Спасибо, Модест Петрович, — поблагодарил Воронов. — Речь пойдет о наших лабораториях. Я имею в виду кафедральные лаборатории. Они слишком малы, оборудованы слишком примитивно и, естественно, не могут решать тех задач, которые ставит сейчас наука…

Улыбка сбежала с лица Бенецианова:

— Ну-с, и что вы предлагаете?

— Я много думал об этом и пришел к мысли, что пора нам объединить лаборатории.

— Как объединить?

— Очень просто. Создать вместо них единую общефакультетскую лабораторию с подчинением ее деканату или Ученому совету.