Любые упоминания о доблести английских войск серьезно воспринимались разработчиками операции “Морской лев”. Они были поражены упорством англичан и настаивали, обращаясь к Йодлю, чтобы во время предстоящего сражения во Франции унич­тожению английских войск и раннему захвату побережья Фран­ции (как базы для будущего вторжения) было уделено особое внимание. Фон Штюльпнагель был как заинтригован, так и удов­летворен сообщениями, поступавшими с поля битвы при Аббевилле 27–30 мая, когда танки 4-й французской бронетанковой дивизии и 1-й английской бронетанковой дивизии атаковали не­мецкий плацдарм на южном берегу Соммы. Первоначально со­юзные танки, часть которых была очень хорошо вооружена, вы­нудили отступить немецкие сторожевые заставы; пехотой овладе­ла паника. Но, как уже часто было в этой кампании, враг не атаковал всеми силами или неправильно организовал взаимодей­ствие танков, пехоты и артиллерии. Немецкие противотанковые батареи отстояли позиции и отразили атаку, хотя и не без потерь в своих рядах. Фон Штюльпнагель решил настоять на включении максимального числа танков и противотанковых орудий в состав сил, предназначенных для операции “Морской лев”. Если бы это­го удалось добиться, английская контратака, запланированная к проведению немедленно после высадки немцев, не имела бы шан­сов на успех; более того, были бы ускорены и облегчены проведе­ние ответного удара и переход к общему наступлению.

Планы обрисовываются

Эскизное планирование операции “Морской лев” быстро про­двигалось, благодаря энтузиазму, охватившему руководство ВВС и высшие штабы ОКХ. Некоторый диссонанс в работу вносил толь­ко скептицизм со стороны командования “Кригсмарине”. Фон Валдау и фон Штюльпнагель соревновались в изобретательности и, как было принято у офицеров Генерального штаба, нашли немало технических решений, позволяющих преодолеть трудности перевозки войск морем. Поскольку флот, казалось, не делал вооб­ще ничего, армия и ВВС начали своими силами искать способы, как переправить войска и военное снаряжение через Ла-Манш. Между тем ВМФ пока что выбирал типы кораблей и десантных барж, которые были бы пригодны для поставленной задачи (по­зднее они стали известны под названиями “зибели” и “танкодесантные баржи”). В общем, каждый род войск собирал свою собственную “армию вторжения”, что неизбежно приводило к распылению усилий и невероятному разнообразию высадочной техники.

“Люфтваффе” все-таки разрешили сосредоточиться на воздуш­ной поддержке (этим вопросом, конечно, занимались и два дру­гих рода войск, но Геринг, пользующийся полным доверием Гит­лера, как правило, имел дело напрямую с фюрером и не обращал внимания ни на ОКВ, ни на ОКХ ни, тем более, на ОКМ).

План Йодля давал приоритет операциям ВВС, хотя летчиков в составе ОКВ было меньше, чем офицеров армии и флота. Впро­чем, реальной власти командование ОКВ не имело и должно было только приводить в действие то, что было согласовано штабами родов войск в комитете по планированию, в котором фон Валдау занимал высокую должность.

Руководство армии инстинктивно желало, чтобы вторжение было осуществлено на как можно более широком фронте — это предоставляло ему максимальную свободу в выборе направления [52]главного удара. Но принятие Гитлером основного условия Герин­га — раннего начала вторжения — и очевидная неспособность ВМФ немедленно обеспечить морскую поддержку “стратегии ши­рокого фронта” лишили их этой роскоши. Они подчинились Гит­леру и приняли план атаки на узком фронте в надежде на то, что внезапность и грубая сила позволят десантникам установить по­стоянное и непоколебимое господство на местности. Фон Валдау даже гарантировал успех авиадесантной высадки, если она прой­дет на как можно меньшем расстоянии от Франции и поэтому будет хорошо прикрываться истребителями. Другими словами, он не оставил ОКВ другого выбора, кроме как попытаться выбро­сить войска в районе между Хайтом и Дилом, где линии комму­никаций были самыми короткими, защита с воздуха была бы самой сильной и время передвижения грузовых кораблей и пере­лета воздушной техники было бы наименьшим. Было очевидно, что враг тоже понимает все это, но немцы были так уверены в своем превосходстве, что надеялись победить только за счет мас­терства.

При любых других обстоятельствах конфликт из-за ширины фронта вторжения затруднил бы взаимодействие армии и “Кригсмарине”, но многолетняя дружба между начальником штаба су­хопутных сил генералом Гальдером и руководителем штаба морс­ких операций адмиралом Шнивиндом помогла сгладить острые углы. Двадцать пятого мая Гальдер вылетел в Берлин, чтобы посе­тить Шнивинда и обсудить с ним, насколько реально новое гитле­ровское предприятие. У Гальдера были сомнения в том, что Вели­кобритания запросит мира. Нет, скорее всего, она полна реши­мости дать врагу сражение на своей собственной территории. [54]

Гальдер покинул Берлин, удовлетворенный обещаниями “Кригсмарине” подготовить к началу июля множество (около 1000) ма­лых самоходных судов, которые смогут одновременно перевезти около 100.000 человек. Практически, на тот момент судов в нали­чии фактически не было: в середине июня флот с трудом мог при­нять 7500 солдат единовременно.

Гальдер записал в своем дневнике: “Прикрытие (от огня ар­тиллерии противника) и поддержка десанта на втором этапе пе­рехода морем и в период высадки должна быть обеспечена авиа­цией.

Угроза со стороны подводных лодок противника может быть устранена с помощью противолодочных сетей. Угроза со стороны надводных кораблей противника может быть ограничена постановкой минных заграждений и действиями подводных лодок и авиации в сочетании с огнем береговой артиллерии.

Крутой берег — только в районах Дувра, Данджнесса и мыса Бичи-Хед. В остальном побережье удобно для высадки...” Далее Гальдер коснулся вопроса использования крупных буксируемых барж, упомянул штурмовые лодки системы доктора Федера, ко­торые в это время проходили испытания (“выпуск достаточного количества, по-видимому, будет возможен в июле”), а также са­моходные танкодесантные паромы Тодта. Шнивинд, со своей сто­роны, подчеркнул необходимость хорошей видимости, безветрия и отсутствия волнения на море (и на то, и на другое в июле смело можно было рассчитывать). Разумеется, адмирал настаивал на неограниченном использовании в интересах операции всех пор­тов между Сеной и Шельдой.

Встреча Гальдера со Шнивиндом не только разрешила ряд проблем, связанных с организацией взаимодействия родов войск, но также придала дополнительный импульс штабным работни­кам, занятым планированием вторжения. Гальдер, наконец, по­чувствовал, что 24 мая Гитлером было принято судьбоносное решение и что поэтому “все должно делаться с максимальной [55] <Карта “Операция “Морской Лев”: планы”> [56] быстротой”. Гальдер переговорил на эту тему с Браухичем, Кессельринг же через Валдау увеличивал давление на своих планиров­щиков. После того, как был утвержден план атаки Дюнкерка, Кессельринг свалил эту задачу на своего начальника штаба Шпейделя, а сам приступил к изучению плана предварительных мероп­риятий операции “Морской лев”, имея в виду прежде всего про­блему увязки действий против Англии с неизбежными требова­ниями сухопутных войск поддержать их во время второй фазы битвы за Францию.