Той же ночью бомбардировочное командование RAF ввело в действие свои силы на всем протяжении побережья Канала. Осо­бых результатов англичанам достичь не удалось; шесть самолетов не вернулись, остальные были повреждены яростным зенитным огнем. Британские летчики вели бомбардировку с убийственно малых высот, рассчитывая причинить врагу максимальный вред.

Пока “штуки” добивали “Ньюкасл”, истребители обеих сто­рон были увлечены совсем другими операциями.

Утром 13 июля на всех четырехстах аэродромах Западной Европы, с которых можно было поднимать авиацию для атаки Великобритании, наблюдалась лихорадочная активность. Каждый самолет, способный подняться в воздух и принять участие в бою, был приведен в готовность. Это касалось и Ju.52 военно-десант­ных сил, и планеров DFS320, которые сосредоточивались на аэро­дромах северо-западной Франции.

Как только рассвело, силы бомбардировщиков и истребите­лей были брошены на Эссекс, Кент и Суссекс. От рассвета до заката немецкие истребители охраняли небо юго-востока Англии, а бомбардировщики производили разрушения на земле. Хорн­черч, Мэнстон, Хоукинг, Лимпн, Вест-Моллинг и Детлинг получили [165] сначала один серьезный воздушный удар, а затем — серию более мелких, дополнительных, что, казалось, полностью подави­ло их. Радиолокационные станции, находившиеся между Нью­каслом и Темзой, были атакованы небольшими группами самоле­тов, летавших на низкой высоте. Это подтвердило версию бри­танской разведки, согласно которой главного удара противника надо ждать в Восточной Англии.

С утра 13 июля истребительные эскадрильи RAF были отбро­шены в глубь страны и переключились на защиту внутреннего кольца аэродромов. Хотя береговые наблюдатели продолжали по­стоянно предупреждать о налетах, немецкие самолеты свободно пересекали линию прибоя, прорывались в глубь страны и все чаще захватывали обороняющихся врасплох. Немцы нападали на бри­танские истребители, оставаясь вне зоны их досягаемости, таким образом действий ставя противника в безвыходное положение.

То, что “спитфайры” и “харрикейны” были вытеснены в тыл, означало, что отныне “Люфтваффе” получило полную сво­боду действий в прибрежной области. Теперь эти районы были отданы на милость бомбардировщиков, летающих там и сям без всякого прикрытия. Жизнь этих незащищенных областей превратилась в хаос. Возвращающиеся с налетов немецкие са­молеты обстреливали пулеметным огнем транспорт на дорогах. Казалось, малейшее движение привлекало их внимание. Люди, желающие выехать, либо отказывались от этой мысли, либо выходили на дороги ночью.

Ближе к вечеру, когда правительство и Генеральный штаб уже знали, что вторжение произойдет в пределах ближайших су­ток, продолжающая свое существование радиолокационная стан­ция в Дюнкерке передала сообщение о построении еще одного крупного соединения вражеских самолетов над Па-де-Кале. Ис­тощенные эскадрильи истребителей вновь были приведены в го­товность на аэродромах внутренних районов страны. Некоторые формирования состояли теперь всего из восьми машин, многие самолеты поднимались в воздух в шестой или седьмой раз за день.

Даудинг думал, что намечается кульминационный удар, за­дачей которого будет уничтожение секторных станций, поэто­му взлет долго откладывался. Но командующий истребительной авиацией на сей раз ошибался. Вместо того, чтобы углубиться внутрь страны по направлению к Лондону, бомбардировщики, [166] большую часть из которых составляли Ju.87, разделились на несколько групп, сопровождаемых истребителями. За 40 минут система железных и шоссейных дорог юго-запада Англии была превращена в руины. Бомбы сбрасывались на жизненно важ­ные станции: Струд, Мейдстон, Тонбридж, Льюис и Эшфорд, а также на множество более мелких узловых центров. Как и пред­полагал Кессельринг, это привело к частичной изоляции райо­на, который вскоре должен был стать местом военных действий. Неожиданное направление атаки задержало вылет истребите­лей военно-воздушных сил Великобритании, что позволило многим бомбардировщикам вернуться обратно, не вступая в воздуш­ный бой. Тем не менее, самолеты RAF приложили все усилия, чтобы атаковать немцев на пути к морю. “Мессершмитты”, ле­тящие на большой высоте, встречали своих соперников в самых выгодных условиях, когда те снижались для перехвата бомбар­дировщиков. Военно-воздушные силы Великобритании потеря­ли в этой единственной, значительной в тот день битве, не ме­нее 18 истребителей. Эти потери оправдали прогноз Германа Геринга, составленный им 5 июня, где он оценил жертву, кото­рую должны были заплатить военно-воздушные силы обеих стран, чтобы вторжение стало возможным.

Истребители

RAF 65 (25 на аэродромах)

32 пилота убито или ранено

“Люфтваффе” 31

26 пилотов убито или ранено

Бомбардировщики

RAF 34 (16 на аэродромах)

“Люфтваффе” 30

После наступления темноты, когда бомбардировщики обеих сторон окончили выполнение своих дневных задач, а сельская местность [167] Кента и Суссекса засверкала огнем пожаров, начавшихся днем, военно-морские силы вторжения отплыли из портов Ла-Манша, освещенных сигнальными ракетами, вспышками орудий­ных залпов и разрывов бомб. Тогда же немецкие пушки с даль­ним радиусом действия начали беспрерывный обстрел Кента. Он продолжался в течение всей этой ужасной ночи. По сравнению с какафонией и ослепительным блеском на одной стороне Канала, сцены тихого ожидания на аэродромах Германии, где отряды воз­душно-десантных войск рассаживались по своим машинам, отли­чались неким показным спокойствием, выдаваемым лишь уча­щенным биением сердец, предвкушающих радость участия в пред­стоящем победном историческом событии.

Сигнал тревоги “Кромвель”

Данные авиафотосъемки и неожиданное “переключение” вни­мания “Люфтваффе” на узлы коммуникаций убедили британское высшее командование в близости вторжения. Однако почти ни­чего не было известно ни о месте, ни о времени высадки. Эту загадку предстояло в срочном порядке решить криптоаналитикам и службе радиоперехвата.

В Лондоне, где установилось достойное восхищения спокой­ствие, контрастирующее с тревогой, царящей на юго-востоке Ан­глии, в 17:20 собрались высшие офицеры Генерального штаба. Они решили, что настала пора предпринять крайние меры. Всем боеспособным кораблям было приказано выйти в море. Бомбар­дировочному командованию предписывалось выделить 24 сред­них бомбардировщика для непосредственной поддержки сил обо­роны метрополии. Оставшиеся бомбардировщики направлялись на выполнение особых задач. Армия приводилась в состояние вось­мичасовой готовности, а Восточному и Южному командованию поручалось изготовиться к тому, что называется “непосредствен­ное действие”. Гражданские ведомства не получили никаких пре­дупреждений.

В 20.07 штабной офицер общевойскового штаба Сил обороны Метрополии разрешил передачу пароля “Кромвель” Восточному и Южному командованиям. Он принял данное решение под свою ответственность — до того, как стали известны результаты совеща­ния в Генеральном штабе. Развертывание “Кромвель” повлекло за [168] собой занятие войсками их боевых позиций и передачу соответ­ствующего телеграфного оборудования, уцелевшего после бомбар­дировок, в руки армии.

Неудивительно, что возбуждающее влияние момента, когда солдаты покидали свои квартиры, чтобы занять заранее подготов­ленные защитные позиции, оказало влияние на дисциплину сухо­путных войск. Услышав предупредительный пароль “Кромвель”, не подразумевавший под собой немедленную мобилизацию мест­ных добровольных защитных отрядов, некоторые командующие добровольцами не только заступили на свои посты, но еще и при­казывали звонить в церковные колокола, чтобы предупредить о высадке войск. В результате многие ночные часы были проведены в атмосфере ложного ожидания. Но ночью не произошло ничего необыкновенного, и возбуждение граждан мало-помалу прошло. Гул самолетов не становился громче, и пушки стреляли в том же ритме. К двум часам утра 14-го чувство тревоги прошло свой пик, бдительность стала ослабевать, и люди начали подумывать о сне. Это не относилось к тем, кто находился на побережье, где шум битвы слышался все громче.