– - Закругляйся, -- наконец крикнула она, -- и беги дальше, я его остановлю!

Манька резко остановилась и развернулась, тяжело дыша, направив на дракона посох, пальнув огнем наугад. Огонь прошел вскользь, не причинив дракону вреда. Она снова подняла посох. И вдруг дракон выпустил в нее огонь одновременно из всех двенадцати голов. Одежда на ней и она сама вспыхнула как факел. Она отступила. Дракон наступал. Он стоял как раз в том месте, где они сошлись с Борзеевичем, и лишь пританцовывал, но не умер. Слюни текли по его челюстям, он снова выпалил огнем одновременно из двенадцати глоток, и вылетели все стрелы, которые были на его шеях.

– - Ма-ня-я-я-я!
– - услышала она вопль Борзеевича.

И крикнула в ответ не своим голосом:

– - Беги-и-и-и!
– - и, не обращая внимания на боль, направила на дракона посох еще раз, выкладываясь, на что была способна.
– - Убью-у!
– - страшным голосом зарычала она. Горело лицо, волосы, одежда, кожа...

Дракон попятился, загребая землю когтями, нацеливаясь всей тушей, изготовился к новому прыжку. Головы его стремительно спружинили, едва не достав ее. Манька махнула перед собой мечом, зажмурившись от страха...

И вдруг, дракон исчез, не успев вцепиться в нее клыками. Она даже не сразу поняла, что его нет. Прямо перед нею стоял Дьявол и сбивал с нее огонь. Голос его летел к ней откуда-то издалека, или она так слышала его от страха, все еще не придя в себя.

– - Скотина до ключа дотронулась!
– - прохрипел он, глядя в е расширенные от ужаса зрачки, пару раз ударив по щекам.

Подбежал Борзеевич, на ходу вынимая бутыль с живой водой и обливая ее с ног до головы. Его трясло с перепугу, руки его слегка скрючило, ноги подкашивались, а глаза у него были такие же большие, как у Маньки, он не мог вымолвить ни слова. И только сейчас она почувствовала, как горит ее обожженное тело. Она оттолкнула обоих и кинулась в сугроб, переворачиваясь с боку на бок. Сугроб зашипел, испуская вверх струйки пара, или шипела она, будто в снег бросили раскаленную сковородку.

Когда огонь был сбит, она удивленно рассматривала свои руки и щупала лицо, удивляясь своей живучести. Было жалко только одежду и волосы, от которых остались воспоминания. А еще сгорели брови и ресницы. И стояла она на ветру голая, без волосяного покрова, вся в саже и пепле, и плакала от обиды. От одежды остались лишь обутки, которые оставались в снегу, еще заплатка от Дьявольского плаща -- и нечем было ей прикрыть свой срам.

– - Ты, Маня, за скалу укройся, там ветер не такой... Да угомонись ты!
– - крикнул Дьявол в сердцах на погоду, стараясь Маньку не смущать -- и сразу стало тихо. Даже в ушах зазвенело от наступившей тишины. Только поскрипывание снега под ногами.
– - Борзеевич, воткни ветку там, он показал пальцем на скалу, слегка наклоненную и полузанесенную снегом. Пусть Маня хоть так себя согреет, а то после вашей бани и заболеть недолго...

– - Да, сейчас!
– - засуетился Борзеевич, отворачиваясь, чтобы Манька не обижалась, что он за нею подсматривает.

Манька подобрала меч, посох и лук, брошенные ею, когда она кинулась в снег, подобрала рюкзак, оставленный Борзеевичем. Достала ключ дракона и, не переставая реветь, побрела в ту сторону, куда вели следы Борзеевича. Борзеевич уже воткнул ветку неугасимого полена в землю, набрал в котелок снегу и приказал ему вскипятить себя, снял с себя полушубок накинув ей на плечи. Он рылся в рюкзаках, доставая одежду, какая осталась.

– - Город будет стоять в одном месте, а видеть его будут в другом, -- всхлипывая, прошептала Манька.
– - Все жители города будут мертвы, но все они будут живы, -- ей стало еще обиднее.
– - И будет город охранять дракон, который его не увидит, пока охраняет...
– - Манька зарыдала во весь голос.
– - И куда я сейчас такая голая? И придет человек в город, где его нет, и будет там, где город... Загадает человек одно желание, а выполнены будут три... И умрет человек, и будет жив...

– - Маня, накинь полушубок. Волосы ведь отрастут!
– - успокоил ее Борзеевич.

– - А брови, а ресницы?
– - Манька заплакала еще горше, понимая, что и они отрастут.
– - Если человек возьмет сокровища, то умрет, но будет жив... Если человек возьмет лампу и загадает три желания, не получит ни одного...

– - Брось, Манька, разгадаем, чаю попей, реви не реви, а одежки не воротишь...
– - проблеял Борзеевич и тоже всхлипнул.
– - Будем греться по очереди, дойдем как-нибудь... Брось ты его, успеем... Чтобы нас поймать, Горынычу теперь надо вокруг гор обежать и еще раз по всем горам проползти. У нас как минимум две недели...

– - А ну как вампирам достанется? Тут немного осталось, всего пять... Тут и про нас есть... Вот, смотри, человек лежит, а над ним еще человек, и город рушиться... И рухнет город, если человек пожалеет человека, а не город... И еще -- обломки ключа и мертвый Дракон... Дракон умрет, когда будет сломан ключ... Еще три... Борзеевич, а живой воды у нас больше нет?
– - Манька вдруг вспомнила, что бутыль из под живой воды осталась лежать на снегу.

– - Нет, Маня... Я так испугался...
– - запинываясь, дрожащим голосом тихо признался Борзеевич.
– - У нас теперь только твой меч, посох и лук без стрел... Десять штук на развод только. Я тут носочки шерстяные приберег...