— Вот ты и попалась, — хмыкнула брюнетка, пытаясь поднять меня на ноги, но вместо того, чтобы безвольно повиснуть в ее жутких объятьях, я как следует ударила узнающую прямо в нос. В глазах потемнело, на все тело навалилась такая тяжесть, что казалось, я сейчас просто растекусь бесформенным пятном, — Ах ты…

— Можно просто Лида, — устало произнесла я. В тот же миг девушка охнула и медленно осела рядом со мной, проткнутая насквозь какой-то штукой, больше всего похожей на кол. В зеленоватых глазах узнающей мелькнуло лишь удивление. Из громадной раны во все стороны брызнула светлая, словно розовое вино, кровь, теплыми каплями обрызгав мне все лицо и снег вокруг.

— Сдавайтесь, — произнес приятный бас, принадлежащий крупному мужчине с пышными усами, который брезгливо пнул труп узнающей, нависая надо мной. Я на секунду прикрыла глаза, пытаясь избавиться от навалившейся так некстати дурноты. Искалеченная рука снова тупо заныла, давая понять, что вскоре ко мне вернутся все остальные столь же "замечательные" ощущения. Перед глазами, словно большие бесформенные бабочки с белесыми полупрозрачными крыльями, кружили расплывчатые пятна. На мгновения скосив глаза, пытаясь разглядеть, что происходит позади объемистой фигуры советника, я успела уловить, что Шерненса с Мэрке уже осторожно, но оттого не менее быстро вяжут. Девушка отчаянно пыталась освободиться, словно восточная танцовщица в каком-нибудь сложном танце, изворачиваясь всем телом. В голову вдруг пришла запоздалая догадка смешанная с удивлением, почему подруге не удается просто сжаться до сверкающей точки. Эльф с недовольным, но волне мирным видом смотрел на то, как из карманов его куртки вытаскивают перочинный нож:

— Эй, начальник, у этого типа откуда-то нож нашего Виканта, — услышала я голос второго воина, из последних сил стараясь преодолеть желание прикрыть веки. Из-за полной расфокусировки начала гудеть голова.

— Тащи его в телегу. Я, кажется, понял, кто это, — не оборачиваясь, произнес стоявший рядом со мной усатый советник, — И помоги-ка мне поднять эту леди. Иначе она прямо здесь так в обморок и упадет.

В голове мелькнуло: "Наконец-то, догадался!". Я и сама бы с удовольствием сдалась кому угодно, лишь бы не чувствовать холодных щупалец снега, которые без всякого стыда заползали под рубашку, обжигали ноги, едва защищенные тонкими штанинами. Колено горело огнем, спина ныла, рука дополняла мелодию боли своим протяжным завыванием, словно в нее вцепился какой-то жуткий зверь, разрывавший мясо и принявшийся хрустеть костью. Сейчас же ко мне подбежал, бренча неким подобием кольчуги еще один леквер, и осторожно поднял мое безвольное тело с белоснежного зимнего покрывала. Я едва успела заметить, что друзей уже ведут двое советников в сторону большущего фургона на шести деревянных колесах. Меня же с максимальной осторожностью донесли до крытой кибитки с крышей из непромокаемой ткани. Молодой леквер молча откинул полог, с легкостью засовывая меня под его защиту, и тут же удаляясь. Мои глаза почти сразу выхватили из кучи наваленных друг на друга плащей неподвижное тело Виканта. Превозмогая боль в конечностях, я постаралась хоть как-то подползти к нему поближе. Пальцы, словно полностью отмороженные, никак не хотели сжиматься, загребая наваленную на деревянное дно солому. Но в этот раз практически замученный организм пересилило упрямство.

— Викант, ты меня слышишь? — срывающимся голосом спросила я, взяв его руку в свою. Но конвоир так и остался подобен восковой статуе. Только изредка вздымалась широкая грудь. Дышал он как-то порывисто, словно стараясь втолкнуть в себя воздух, а не просто пропустить его в легкие, — Викант, не уходи, не надо…

— Я не уйду… — послышался его голос. Я уже было успокоено кивнула, старательно вытирая тыльной стороной ладони щеки. Мелкие соленые капельки не переставая струились по ним, неприятно затекая за шиворот. Кажется от перенапряжения я совершенно потеряла над собой контроль, подобно придавленному тяжелым сапогом жизни жучку, продолжая конвульсивно дрыгать передними лапками. Леквер едва приоткрыл веки, но даже в полутьме кибитки было видно, насколько затуманенными стали его глаза, — Я умру.

— Не говори так. Разве ты не воин? Ты сильный, ты справишься…

И тут только я поняла, почему фигура парня как-то странно повернута, словно он был сделан из пластилина. Все кости Виканта были не просто сломаны — вывернуты в суставах, искромсаны. А чуть ниже ключицы зияла чуть светящаяся рана, которая никак не могла затянуться. И до меня с какой-то жуткой четкостью дошло, что Викант прав. От этого ушедшие было на задний план боль и головокружение снова нахлынули обжигающими волнами.

— Лида. Ты была моим самым лучшим заданием… И я…

— Викант, тебе лучше помолчать, — попыталась я прервать парня, чувствуя легкий толчок. Кибитка еще раз качнулась и покатилась, едва трясясь по снежной дороге. Только этот факт совершенно не коснулся меня, лишь автоматически отметившись на задворках сознания.

— Но ты должна знать. За то время, что мы были рядом, я успел не просто привязаться к тебе. Я тебя полюбил. Я люблю тебя… конечно, это не меняет дело. Но ты, хотя бы теперь знаешь.

— Викант, — я тронула леквера за плечо, но он больше не отозвался. Закусив губу до крови, кое-как отпрянула от моего уже бывшего конвоира, тихонько поскуливая в углу. А между тем отряд всадников на птицах все больше и больше приближался к столице.

Я не заметила, как заснула все еще судорожно стискивая зубы, чтобы не заорать в голос от боли. Боли в искореженном теле и напрочь разбитой душе. Несколько раз меня уносило куда-то в спасительное забытье, но снова и снова разум начинал цепляться за действительность, не позволяя полностью отрешиться от мира. Постепенно стемнело. Хотя мне, в сущности, было совершенно все равно, я продолжала бездумно рассматривать обстановку внутри кибитки. В нескольких местах вместо соломы брошено несколько пучков душистого сена, поверх которого были положены почти плоские тюфяки, по ощущениям набитые ватой или войлоком. Причем, весьма свалявшимся. Темная ткать полога не пропускала ни единой лишней крупицы света, но и злой зимней ветер не мог проникнуть вовнутрь, так что даже без верхней одежды мне было тепло. Старательно не замечая лежащего рядом тела, я таращилась в темноту, ища в ее недрах хоть какое-то облегчение. Время текло как-то подозрительно медленно, так что казалось, что оно превратилось в вязкую смолу.

И я так и не поняла, когда провалилась в сон. Просто перед глазами поплыли странные картины. Странные потому, что в них не было страха, не было чувства постоянной погони за спиной. Даже сломанная рука перестала ныть в этом чудном сне.

— Погоди, куда же мы идем? — недоумеваю я, стараясь хоть как-то замедлить наш безумный бег по городским улицам. Только деревья мелькают по обочинам и ветер посвистывает в ушах, готовый сорвать с плеч незастегнутую куртку.

— Скоро увидишь, — я отворачиваюсь, заражаясь знакомой улыбкой. Нет, не надо было мне идти на эту авантюру. Он легко, почти одним пальцем разворачивает мое лицо к себе, так что приходится опустить глаза, иначе можно просто ослепнуть от сияния темно-карих глаз. И кто после этого смеет утверждать, что нет совершенных людей? Безумное, яркое солнце выгодно подсвечивает сзади темные прядки, делая их почти медными. Он никогда ничего не может полностью открыть. Все время оставляет за собой право быть неразгаданным. И это мне больше всего в нем нравится.